простого народа.

И по сюжету картины едва ли не все персонажи глянцевых тусовок, которые носят здесь

своеобразные маски модной «светскости», происхождением связаны с той средой, откуда

движется Галя Соколова. Все они бывшие крестьяне, вовсе не расставшиеся со своей

ментальностью. Так, влюбленный в Галю местный ростовский авторитет Витек в финале

фильма оказывается одним из «быков» Миши Клименко, миллиардера, владельца алюминия,

портов и проч., как бы дублируя путь и самого Клименко из тех же провинциальных глубин. А

Критик Мирового Класса, знаток моды и обладатель гениального чутья на конъюнктуру ее

рынка Стасис — тот самый, которому принадлежит концептуально определяющий для фильма

афоризм «То, что нельзя продать, — то не искусство», — и он в столицу прибыл из тех же

ростовских мест, что и Соколова…

Эти два мира — сросшиеся в единое уродливое тело сущности, внешне противостоящие

друг другу, но по сути друг другу родные. Кентавр российской жизни. Только находясь на

отечественном дне, можно поверить в сказку «сладкой жизни» на рекламной поверхности

страны. Собственно, это соотношение миров мало чем отличается от жизни нашей в советское

время, когда погруженный в нищету повседневного существования «простой советский

человек» истово верил в «зияющие высоты» Коммунизма, проповедуемые

партийно-государственной идеологией.

Уподобленный кентавру мир «Глянца» — итог, плод вырождения, распространяющегося

из советских, а может быть, и досоветских времен. Мир глянца — мерцающая потусторонность,

готовая каждую минуту обернуться адом российской провинции. А «дирижирует» («правит

бал»!) этим миром маленьких и больших бесов, похоже, именно Стасис, который в исполнении

А. Серебрякова и в придуманной для него маске действительно напоминает юркого, хитрого,

умного беса, хорошо знающего всему цену, в том числе — и себе. А ведь в прошлом он

скромный интеллигент, прибывший из тех же мест, что и Галя, в Москву без гроша и с тремя

книгами — Вольтером, Бердяевым и Камю, — но, на свое счастье, как ему кажется,

оказавшийся в нужное время в нужном месте.

Все персонажи фильма живут в пространстве ложном, выморочном. Оно — продолжение

реальной столичной тусовки, поскольку на экране то и дело возникают «знакомые все лица»,

точнее, не сами лица, а — имиджи. Модельера Макса Фишера играет неунывающий Ефим

Шифрин, заслоняя глаза огромными, в пол-лица, очками. Модного пластического хирурга —

музыкальный критик Артем Троицкий и т. д. Среди мелькающих на экране масок зритель видит

хорошо известные ему по телеэкрану и изрядно, надо сказать, поднадоевшие личины. Авторы

фильма как бы выворачивают наизнанку имиджи завсегдатаев отечественного глянцевого мира,

обнаруживая действительную пустоту этих образов.

Но гораздо важнее многолюдного парада масок те, кто выступает по сюжету на первый,

Виктор Петрович Филимонов: ««Андрей Кончаловский. Никто не знает. .»»

133

крупный план. Они, подчиняясь законам глянца, осознают в то же время его пустоту и

убожество, но освободиться из этого капкана не могут. В какой-то момент зритель видит в

каждом из них несчастного «хомо советикус». Особенно тогда, когда для этих людей становятся

насущными вещи, которые не купишь за деньги: молодость, любовь, жизнь… Тогда сквозь

маску проступает человечность лица, надломленного болью. Они ощущают неполноту свою,

невоплощенность, подобно персонажам Чехова. Но человечность эта — робкая, что не может

отменить чувства сострадания, рождающегося в сердце зрителя.

Драма этих людей фокусируется в образе главной героини фильма и так значительно

укрупняется.

В начале сюжетного пути молодая швея Галя Соколова, южно-русская казачка по

происхождению, страстно мечтает, как уже было сказано, вырваться из той бедности, унылости

существования, в которых обретается ее семья. На ее взгляд, мир, прямо противостоящий ее

образу жизни, — это влекуще прекрасный мир глянца. И все наличные силы души и плоти она

прилагает к тому, чтобы вырваться из родного ада. Сил у нее, надо сказать, немало. «Я казачка, я