Если ты изо всех сил, несмотря на любовь к путешествиям по экзотическим странам,

устраиваешь свой дом, крепишь семью, заботишься о детях, то подобного рода деятельность в

такой стране, как современная Россия, сама по себе кажется из ряда вон выходящей, то есть как

бы заранее обреченной. Что ты и сам, обладая одновременно трезвостью циника и

Виктор Петрович Филимонов: ««Андрей Кончаловский. Никто не знает. .»»

7

философским складом мышления, прекрасно понимаешь.

И тогда что же? Тогда ты, имея Дом, в котором оставили след твои ближайшие предки,

будешь тем не менее почти бессознательно искать укрытия и для этого Дома, и для твоей семьи.

Вольно или невольно будешь бежать от преследующего тебя Призрака отечественной

катастрофы. От страха перед разрухой, будто заложенной в основу нашей национальной

ментальности.

Когда десятилетия тому назад, в августе 1991 года, его остановили журналисты у трапа

самолета, допытываясь, почему он в такую ответственную для страны и судеб демократии

минуту покидает СССР, Андрей ответил искренне. Сочувствуя демократическим

преобразованиям, боится погибнуть под обломками рушащейся страны и так погубить не

только творческие планы, но прежде всего семью. И среди прочего помянул о внутренней

разобщенности не только в народе, но и в среде либералов, процитировав при этом известную

фразу Л. Толстого из «Войны и мира»: если плохие люди так легко объединяются, то что

мешает это же сделать хорошим?

Что изменилось с тех пор? «Кущевка по всей стране!»— тоже его слова, но произнесенные

уже в начале второго десятилетия XXI века. Какое уж тут счастье и благоденствие?! Вот и

выходит, что сам создатель «Дома дураков» не может следовать формуле одного из «больных»,

идеологов картины: «Это наш дом, и мы будем в нем жить». Так мог бы сказать Василий

Макарович. Андрей Сергеевич говорит другое: «Не могу жить в России, если не имею

возможности из нее уехать». Вот и превращается существование «счастливого человека» в

непрестанное возвращение на родину, то есть в жизнь на стыке, поскольку не прекращается и

бег от родных осин.

Это счастье или несчастье? Или наша общая судьба?

Часть первая Древо предков

…Это путешествие человека к самому себе. Делая первый шаг от

дома, мы одновременно делаем его к дому: земля круглая, и уходим мы,

чтобы вернуться…

Андрей Кончаловский

Глава первая Ветвь матери. Прадедов «сундук»

Насчет отличий нам, брат, с тобой не везет. Оттого, что не

умеем заискивать. Казаки мы с тобой благородные — родовые, а не

лакеи. Меня эта идея всегда укрепляет…

В. И. Суриков. Из письма брату

1

Вторая половина 1970-х. Сорокалетний правнук Василия Сурикова кинорежиссер Андрей

Кончаловский взял курс из Москвы на родину великого предка. Начинались съемки кинопоэмы

«Сибириада».

Может быть, это было прощальным восхождением к истокам рода? Ведь тогда в сознании

потомка уже созрело твердое решение покинуть СССР. А кто-то видел и видит в сибирской

эпопее Кончаловского соглашение с властями, заключенное накануне убытия за границу.

Фильм действительно планировался как госзаказ к очередному партийному форуму

коммунистов. Ожидалась песнь о величии советского государства. К съезду лента не поспела.

Да и на оду достижениям социализма

была мало похожа. Но в либеральном окружении режиссера возникло глухое отчуждение.

Он это почувствовал тогда и с тех пор недоумевал, поскольку, с его точки зрения, «картина была

не только не «госзаказовской», соцреалистической, но изначально чуждой официальной

идеологии».

Событийный рефрен «Сибириады» — бегство героев из Елани, из родного сибирского

Виктор Петрович Филимонов: ««Андрей Кончаловский. Никто не знает. .»»

8

угла. Слышится в этом и тревожное предчувствие испытаний, выпавших на долю ее создателя в

чужеземье. И он, подобно его героям, нарушал и разрушал границы знакомого закрытого мира