— Надумали, — подсказал переводчик.

— На-ду-ма-ли, — проскандировал майор.

Испуганные глаза Стропилкина забегали, он переводил взгляд с майора на переводчика.

— Прошу вас, господин переводчик... передайте господину майору, что я ничем не могу быть полезен германской армии... Я ведь гражданский... из запаса... инженер-строитель. Если нужно строить, — пожалуйста, я готов...

Майор разразился неестественно звонким смехом.

— Штройт?! — И снова захохотал. — Штройт! — Он встал, за ним поднялся и переводчик. — Господин Штропилькин, разрушайт!

Исчерпав запас русских слов, он перешел на немецкий.

— Господин майор говорит, — пересказывал Стропилкину переводчик, — что вам в последний раз предлагается подумать, чем вы могли бы быть полезны германской армии в деле уничтожения большевиков и большевистского строя. Как видите, мы вас не принуждаем, а только предлагаем добровольно сделать свое предложение. Если же ваш ответ будет отрицательным, то, сами понимаете, бесполезного человека нам держать незачем.

— Что же я могу еще надумать?.. — чуть не плача, спросил Стропилкин.

Майору это, видимо, надоело. Презрительно поглядывая на Стропилкина, он, заложив руки назад, покачивался на носках.

— Убрать! — скомандовал он наконец по-немецки.

Стоявший позади обер-фельдфебель открыл дверь, чтобы пропустить Стропилкина.

Майор увидел, как Стропилкин побледнел, медленно повернулся, словно хотел что-то сказать, потом нерешительно двинулся к двери. «Тесто! Сырое тесто! Из него можно слепить, что угодно!» — подумал майор и велел вернуть пленного обратно.

Когда Стропилкин снова вошел, майор выбросил вперед руку и выкрикнул:

— Хайль Гитлер!

Все, кто были в комнате, вытянули руки и уставились на застывшего в величественной позе майора. Лишь один Стропилкин пугливо переминался с ноги на ногу, не понимая, что от него хотят. Майор пристально смотрел на него, как бы сверлил своим взглядом.

— Ну!.. — Он сделал шаг к Стропилкину.

Стропилкин затрясся мелкой дрожью. Как будто загипнотизированный взглядом майора, он медленно потянул руку кверху.

— Schon!* — не скрывая своего удовлетворения, сказал майор и приказал обер-фельдфебелю поправить полусогнутую руку Стропилкина. — Фот так!.. — Он улыбнулся, выдержал некоторую паузу и снова гаркнул: — Хайль Гитлер! — И опять впился взглядом в пленного.

______________

* Schon — прекрасно (нем.).

Стропилкин, на этот раз уже не дожидаясь принуждения, сам поднял руку. Майор подошел к нему и линейкой приподнял его руку повыше, сказав:

— Hoher!..*

______________

* Hoher — выше (нем.).

В третий раз Стропилкин проделал все это более энергично, майор сказал «Gut!»* — и распорядился переместить его из подвала в камеру второго этажа.

______________

* Gut — хорошо (нем.).

С этого момента жизнь Стропилкина изменилась. Через две недели в сопровождении одного солдата его отправили на территорию бывшего совхоза, находившегося вдали от населенных пунктов. Там солдат сдал его под расписку.

Поместили Стропилкина в общем бараке, который раньше служил коровником. Угрюмый вахтер, одетый в немецкий серый мундир и русские армейские штаны, указал Стропилкину его место на нарах. В бараке было темно, сыро и пахло мочевиной. Слабый свет маленьких электрических лампочек придавал помещению мрачный вид.

— Ужин в восемь, а подъем в шесть, — сказал вахтер и, заметив, что Стропилкин закоченевшими пальцами пытается расстегнуть шинель, добавил: — Не раздеваться!.. Вошь есть?

— Наверное, есть, — смутился Стропилкин. — Сами знаете, дорога...

— В гестапо сидел?

— Да.

— Тогда иди, постой в тамбуре... Из гестапо все вшивые приходят. Сейчас выдам тебе белье и вместе с другими пойдешь в баню... Ну, живо!..

Стропилкин круто повернулся и под раскатистый хохот вахтера почти бегом побежал к тамбуру.

— Вошь порождает вошь! — бросил вахтер Стропилкину вдогонку и пошел за ним в тамбур.

— Деньги, ценности и прочее есть? — понизив голос, спросил он, в упор глядя на Стропилкина.

— Что вы, откуда у меня ценности?! — залепетал Стропилкин.