Она слышала, как открылась дверь где-то недалеко. Что-то падало, – видно делали обыск. А потом вернулись к машине и посадили в заднюю дверь каких-то людей. Она не разглядела, было очень темно. Когда машина выехала из ворот, в некоторых квартирах зажглись керосиновые лампы. Люди поняли, что произошло и не могли спать. Клавдия тоже зажгла лампу и разбудила Ашота.

Впервые они столкнулись так близко с тем, что давно идет по стране. Они снова ощутили страх, который нависал над ними… На другой день Клавдия с Ашотом кое-что разузнали.

Через три квартиры от них жили муж и жена средних лет. Оба работали в отделе по учету, были тихие и незаметные. Ни детей, ни друзей у них не было. А арестовали их за то, что они в прошлом были белогвардейцы, а сейчас занимались подрывной деятельностью, но что конкретно они сделали, никто не знал.

В течение недели работники Главснаба спали тревожно, прислушивались к ночным звукам, но постепенно впечатление от случившегося стало стираться и все вошло в свою колею.

В последнюю субботу июля Клавдию с Ашотом ждал сюрприз. К ним в гости пришла Лида со своим новым мужем. Клавдия за весь период пребывания в Душанбе написала матери в Ташкент всего три-четыре письма, но отвечала на них Лида. Из ее писем Клава знала, что она разошлась с мужем. Борис с неделю ходил, как в воду опущенный, но Прасковья Емельяновна сказала, что может быть это и к лучшему, еще не поздно встретить ему свою половину, а там, глядишь, и дети пойдут. И Борис понемногу отошел. Лидия забирала только золотые и серебряные украшения, подаренные ей мужем и его матерью. Больше у нее к ним никаких претензий не было. Собрав два чемодана своих вещей, она переехала к Михаилу, и вскоре они зарегистрировали свой брак. Лидия писала, что ждут перевода в Душанбе. Сидят, как говорится, на чемоданах. И вопрос этот может решиться в течение нескольких часов…

И все-таки их приезд стал неожиданностью.

За прошедшие месяцы Ашот сделал топчан, шкаф для посуды, подкупили декоративные вазы и обе комнаты выглядели привлекательно, что и отметила Лида, зайдя в квартиру.

– Мы тоже два дня как приехали. Только и занимаемся покупкой и расстановкой мебели. У нас две комнаты, но с кухней и коридором около парка.

– Там рядом живут наши друзья. А я ведь, Лидочка, пошла работать. Теперь вместе с мужем разъезжаю по районам и мне нравится.

После знакомства с хозяевами дома Михаил сел на топчан и молча слушал разговор двух сестер. Ашот на улице готовил плов, который вот-вот должен был дойти до кондиции.

– Что будем пить с пловом – вино или пиво? – спросил он Михаила, зайдя в комнату.

– Пожалуй, лучше пиво. Слишком душно для вина, – ответил Михаил. Вечер, а жара еще не спадает.

Лида стала помогать Клаве накрывать на стол, и они приятно провели вечер.

Когда прощались, то Клавдия почувствовала, что Михаил остался доволен своими новыми родственниками.

– Клава, а ты по-моему, права, он действительно из НКВД. Ты обратила внимание, какая у него военная выправка? – спросил Ашот.

– Заведующий политиздата – да там ни одного слова не отпечатают без директив ЦК и без цензуры, в которую входят и наблюдатели из НКВД.

– Ну, что ж, – засмеялась Клава, – теперь при встречах будем говорить о чем угодно, только не о политике, раз у нас появился родственник такого ранга.

Но виделись две пары нечасто. У Лидии с Михаилом начал складываться свой нужный им круг людей. Привычка двух сестер с юности иметь свое общество и сейчас сказывалась. слишком они были разные натуры…

В одну из встреч Люба сказала Клаве: «В Душанбе собирается переехать Элла. У нее умер отец, а спустя две недели кто-то из соседей написал в соответствующие органы, что она одна занимает двухкомнатную квартиру, и это в то время, когда люди и комнаты, порой, не имеют. После этого письма к ней зачастили всякие комиссии, вот она и решила сдать квартиру. Ей дадут справку, и она здесь должна получить комнату. Я ей написала, что удобств нет, город молодой и только-только эти проблемы начали решаться. На что она ответила: «Город молодой и я молодая. Вот и будем расти вместе. Зато вы будете рядом». Она упрямая – ее не переубедишь», – засмеялась Люба.

Элла действительно приехала в августе и остановилась у Любы, пока не решится ее вопрос с работой и жильем. Она самостоятельно походила по разным организациям и через неделю устроилась в общеобразовательную школу секретарем-машинисткой. Ей предоставили одну большую комнату с коридором в школьном городке, где компактно проживали педагоги разных учебных заведений. Она купила неплохую мебель. Отец оставил ей наследство, деньги у нее были. А Александр съездил к ней и помог ее расставить.

Элла любила вазы, цветы, книги. и квартирка ее стала очень уютной. А недалеко от школьного городка находилась баня, и она отсутствие удобств не очень ощущала. Люба ее предупредила, чтобы никаких анекдотов – рот должен быть на замке – такое сейчас время. На это Элла ответила: «Держусь!».

Прошло немного больше месяца. Элла часто уходила с работы последней. Так было и в тот день. Она услышала шаги по коридору и вошла удивительно красивая женщина лет тридцати. Элла понимала, что это неудобно, но не могла оторвать восхищенного взгляда от ее лица. Была она статная, на ней прекрасно сидел костюм английского покроя. Большие серые глаза оттеняли длинные волны каштановых волос. Женщина заметила восхищенный взгляд Эллы, и в глазах у нее промелькнули хитрые огоньки.

– Что, поздновато я пришла? мне надо было застать директора. Ну ладно, в следующий раз. А как его имя и отчество?