каждый из них получал под расписку по колодцу.

– Видите?
– спрашивал одного,

– Видим, товарищ агроном.
– У него есть трос?

– Есть.

– Ведро есть?

– Есть.

Такие вопросы ставил перед всеми в отдельности и, получив ответ,

заключал:

– Имейте в виду, за трос и ведро лично вы отвечаете головой. И не

говорите потом, что вас не предупреждали об этом!

Как известно, к колодцу в своем дворе Никэ приладил насос с

электромотором. У совхозных такого оборудования не было, потому он боялся и

за тросы, и за бадьи, хотя они и были заперты на замок. Бадья, то есть

ведро, могла "уплыть" вместе с тросом. В уборочную страду в совхоз из города

приезжало множество грузовиков из государственных автоколонн, других

предприятий. И "чужие" шоферы не прочь были поживиться даровыми тросами и

ведрами от колодцев Никэ.

Мама часто выговаривала младшему сыну: как он не понимает, что ее отец

не в том возрасте, чтобы прогуливаться по полям.

– Я его увожу и привожу на мотоцикле, - оправдывался Никэ.

– Увозишь... Привозишь.-

– Да его и самого не отцепишь от меня!

– А ты разве не видишь, что старик уже выжил из ума?!

– Ну... мама!.. Дедушке прогулки по полям полезны! Свежий воздух и...

– Прогулки? - не давала ему договорить мама. - Опрокинешь в

каком-нибудь овраге, старых его костей не соберешь. Много ли ему нужно!

– Не опрокину. Я осторожно с ним.

– Учили, учили вас, а воды найти не можете. Мучите старика.

– Мы ее находим и без его "индюшачьего клюва".

– Так зачем же таскаешь с собой дедушку?

– Разве ты его не знаешь?!

Кто-кто, а я лично хорошо знал старика. Стоило мош Патракию завести

мотор у колодца во дворе Никэ, дедушка с невиданной для его лет прытью

мчался туда. Его хлебом не корми, а дай только посмотреть, как братец с

помощью электронасоса поливает огород. С величайшим трудом уводил я его

оттуда домой. Отказывался от обеда. Кричал на меня до хрипоты,

требовал, -чтобы отвязались от него, оставили в покое. Слушался одного

младшего внука. Охотно помогал ему отыскивать места для колодцев.

Жить ему осталось считанные дни, но он страшно боялся, как бы не

вернулись из прошлого голодные годы. В своей хижине дедушка бережно хранил

каждую хлебную крошку, каждый сухарик. За долгую свою жизнь он хорошо узнал,

что значит для человека остаться без хлеба. Был спокоен лишь тогда, когда

его сусеки засыпаны зерном пшеницы, ржи и кукурузы, то есть хлебом, -

единственное, во что он верил свято. Плоды садов и виноградников, сахарную

свеклу всерьез не принимал - это, мол, для баловней. Хлеб - это да, пускай

он растет и на камнях. Хлеб - сама жизнь.

Не принимал дедушка всерьез и колодцев Никэ. Не хитрое дело -

просверлить дырку в земле и воткнуть туда цементную трубу длиною в

телеграфный столб. Установить на этом сапожном голенище круг и дурак может.

Но разве это колодец?! Нет, это несерьезно! Дедушка не может этого принять!

Другое дело - колодец во дворе Никэ, тот был по душе старику, А когда узнал,

что вновь построенные колодцы нельзя чистить, с досады плюнул и крепко

выругался, поставив таким образом на них точку.

– Натаскают черти в них разной нечисти!
– "-кричал он. - Я вон как

берегу свой колодец! Он у меня прямо перед носом, и та я чищу его каждый

год, вытаскиваю оттуда кучу карандашей. Теперь этих дьяволят, школьников,

снабжают карандашами, которые и в воде не гниют!

И все-таки старику ужасно нравилось, что с ним советовались, просили

указать места для совхозных колодцев. Против обыкновения, он даже не

прекословил, сейчас же усаживался в коляску мотоцикла, когда Никэ въезжал к

нам во двор. Когда Никэ случалось заезжать за ним на машине с гидробуром,

дед с помощью внука вскарабкивался в кабину грузовика. Специалисты, молодые

парни, отчаянно похваливали старика:

– Без вас, мош Тоадер, мы бы без толку мотались по всем полям и

холмам! А ведь и у нас есть свой план: пробурить столько-то колодцев в