оставалось нетронутым. Деревья, кустарники, цветочные клумбы - ко всему

этому бурильщики не прикасались и пальцем! Извлеченная гидробуром земля

сразу же была увезена, вместо нее был теперь красный песок.

Мы в сопровождении Никэ тоже подошли к колодцу. Никэ явно ждал похвалы

от Шеремета. Но первый секретарь райкома партии отозвал моего брата в

сторону и тихо сказал:

– Смотрите, не забудьте про шоферов!

– Я уже накормил их, Алексей Иосифович!

– Хорошо, коли так. А то ребята целыми днями за баранкой! Мы

прогуливаемся, а они работают. "Вкалывают", как говорят они сами!..

– Не беспокойтесь, Алексей Иосифович! Накормили не только шоферов, но

и дирижеров!
– бойко отрапортовал Никэ.

– Дирижеров?
– изумился Шеремет.
– Откуда они?

– Я имею в виду милиционеров, гаишников!

– Кто же их окрестил так?

– Да шоферы, кто же еще?!

И Никэ тут же объяснил, откуда взялось такое прозвище. Ведь

регулировщики уличного движения машин, то есть сотрудники ГАИ, стоя на

постах, то и дело машут своими жезлами точно так же, как это делают дирижеры

оркестров в опере или На эстраде. Милиционеры стоят при этом на своих

тумбах, дирижеры - на своих.

Шоферы посмеивались над объяснениями Никэ. Милиционеры мотоциклетного

эскорта стояли поодаль, не смешивались с водителями автомашин. Они и не

подозревали, что в их адрес отпускаются шуточки у колодца, что они

удостоились за свой артистизм носить почетное звание дирижера. Если б и

услышали, то вряд ли поняли бы, что это о них идет речь.

2

– Почему вы молчите, товарищ москвич? Скажите же что-нибудь... Не то

засну за рулем!
– подтрунивал , надо мною Шеремет. - Может быть, вам

скотинку нашу жалко? И кормим не так, и ухаживаем не этак?.. Ну?

Я продолжал молчать. Всматривался в долину Чулука. Начиная от фермы,

вся она была засеяна многолетними травами для скота. Массивы люцерны

перемежались с полосами суданки. Затем навстречу машине катились волны

ячменя или овса, пряча под собой бледно-зеленые стебли гороха и вики. То и

дело встречались гвардейски стройные и высоченные колонны кукурузы,

показывая светлые пряди на заостренных кончиках наливающихся молоком

початков. Им не давали созреть. Кукурузу косили на силос в пору восковой

спелости. Эту работу выполняли специальные комбайны. Зеленая нежная люцерна

срезалась и забрасывалась в кузовы грузовиков косилкой, похожей на

африканского жирафа.

– Я ведь не случайно спросил о жалости к скотине, - продолжал между

тем Алексей Иосифович.
– Как-то осчастливила нас своим посещением группа

иностранных журналистов, аккредитованных в Москве. Их мало интересовала

механизация и автоматизация на наших фермах. Они всячески выискивали, к чему

бы придраться. Донимали доярок одним и тем же докучливым и, если называть

вещи своими именами, глупым вопросом: "И вам не жалко животных? Прежде

коровушка в деревне была членом крестьянской семьи. Родившийся в зимнюю пору

теленок вносился в дом. Ему там расстилалась постель из свежей соломки.

Теленок всю зиму жил в избе, рос вместе с крестьянскими детьми. Детишки

дрались из-за места рядом с тем теленком или ягненком. А когда телка,

ягненка забивали либо продавали, для малышей это была подлинная трагедия.

Горе детей, казалось, было безутешным. Они наотрез отказывались есть мясо от

забитого теленка. У вас есть мудрая пословица: любовь и корм делают теленка

коровой. Ну, а сейчас как обстоят дела с этой поговоркой?"

Шеремет оторвал верхушку сигареты вместе с фильтром и выбросил через

полуоткрытое окно. На какое-то время задумался, словно подсчитывал, какая

она была по счету, эта последняя сигарета, не превысил ли он норму?

Закуривая, он обходился одной рукой, потому что другая лежала на руле.

Дорога была ровной и прямой. Приступая к очередной сигарете, он из

вежливости предлагал и мне закурить. При этом поглядывал на меня зорко и с