сокий дух и низкое рожденье!»

Однако графу и в голову не приходило написать «вольную» своей

актрисе. Шереметев уверен: его крепостным так хорошо, что только

неблагодарный может проситься на волю.

Крепостной архитектор Миронов умолял Шереметева отпустить его

на волю: «...Приходя в совершенное изнеможение, прошу Ваше сия-

тельство, премилосердный государь, покажите мне Ваше снисхождение,

благоволите отпустить меня на волю... дайте спокойно окончить оста-

ток дней». Шереметев на письме Миронова написал: «Вразумить Ми-

ронова, что таким наглым и безумным образом от господина просить

ничего не дозволено».

Их сиятельство граф поселил актрису в графском доме. Затем стал

строить театр-дворец в Останкине, дворец для крепостной. Он оказы-

вал ей всяческие знаки внимания, дарил дорогие подарки, обещал даже

«вольную» семье.

Актриса принимала подарки без восторга. Благодарила, придавая

бриллиантам не больше значения, чем букету васильков.

И опять приходила Прасковья Ивановна к любимому клёну, что

вольно рос на широкой поляне. Рос свободным и сильным, и потому

постоянно шептали о счастье его багряные листья.

А счастлива ли она, Параша? Счастлива, конечно, своей жизнью

в театре. Счастлива и любовью графа. И дружбой Тани. И благодар-

ными слезами бабы Арины.

Да только скучно, однако, в неволе. Клёну этого не понять. Рас-

тёт, радостно тянется и ввысь и вширь весёлое дерево.

Хорошо тебе, клён!..

...Девушка по имени Элиана любит храброго воина.

Однако они не могут пожениться, так как у наро-

да, который зовётся самнитяне, есть закон: ста-

рейшина решает, кого выбрать юноше в жёны.

Лишь в исключительных случаях, — когда юноша

отличился особой храбростью, вернулся с войны

победителем, — он сам решает свою судьбу.

Девушки у самнитян тихие, послушные. Только Элиана, роль ко-

торой в спектакле «Браки самнитян» исполняет Параша Жемчугова,

не хочет жить так, как велят старейшины. Хочет жить так, как велит

сердце.

В те времена театральное действие не похоже было на сегодняш-

ние постановки. Актёры обращались не к тому человеку, с которым

разговаривали, а к публике, к залу. И зрители хорошо видели на лице

актёров все оттенки чувств.

Лицо Элианы-Жемчуговой бледно, глаза горят, тонкие руки вытя-

нуты вперёд. Она хочет идти туда, где сражается её возлюбленный, —

на войну. Высоким голосом она поёт свою арию:

Любовь нас может съединити,

Когда закон противен нам.

Хотя нельзя нам вместе жити,

Но можно жизнь окончить нам.

Да, лучше вместе умереть, чем жить врозь!

Старая самнитянка недовольна Элианой, она «содрогается речей

сих». А Элиана отвечает:

«Мне содрогаться? Содрогаются одни только преступники...

Если бы мы могли мыслить и чувствовать сами собою, то кто бы ос-

мелился господствовать над нашими сердцами?.. Если бы от самого

детства мы не были приучены к налагаемому на нас игу и не поко-

рили ему наших мыслей...»

Раздаётся торжественная музыка. Героиня берёт лук, колчан,

стрелы и уходит на войну, за своим любимым...

Задвигается голубой занавес. Параше надо бы отдохнуть. Но она

не отдыхает, она через щёлку в занавесе смотрит в зал. Что там?..

Зажглись сотни свечей. В графской ложе, в большом кресле, по-

хожем на трон, — император Павел I. Рядом его сиятельство граф.

Улыбается? Как будто даже поглядывает на сцену, догадывается не-

бось, что Параша волнуется.

А в зале важные сановники, увешанные крестами и звёздами. Их

дамы сверкают драгоценностями. Ох, как нелегко Прасковье Иванов-

не на таких представлениях! То ли дело в Кускове летом, когда соби-

рается множество зрителей, и только малая часть из них сановники, а