Шрифт:
больше из окрестных мест, люди простые.
Понимают ли сегодняшние зрители, что хочет сказать им она,
Прасковья Ковалёва, простая крестьянка, великая, по мнению графа,
актриса?
Щёки так пылают, сердце так бьётся, что Параша вынуждена всё
же пойти к себе в кабинет — отдохнуть. Скоро снова на сцену.
...Враг отражён. Под звуки марша самнитские воины входят на
сцену, несут захваченное в битве оружие. Храбрых героев чествует
народ. Однако кто этот воин, что спас вождя? В головном уборе,
украшенном перьями и драгоценными камнями, в зелёном плаще?
Самнитянки осыпают воина цветами. Он — герой, он имеет право сам
выбрать себе жену. Кого он выберет? Снят шлем — и рассыпаются во-
лосы. Все видят, что храбрый воин, спасший вождя, — девушка,
Элиана!
— Браво, браво! — кричат в зале. Аплодирует даже всегда всем
недовольный император. Даже просит отдать Жемчуговой перстень
со своей руки. Такова монаршая милость.
...Гости разъехались. Экипажи движутся от Останкинских ворот в
Москву. От Останкинских ворот до первой заставы Москвы путь осве-
щён горящими бочками. В бочках — осмолённый горох. Горит в ночи
видимо-невидимо огней. Тьма от этого гуще, чернее.
Прасковья Ивановна глядит на огни, как будто зовущие куда-то
в черноте ночи, и думает про перстень, который ей подарил сегодня
император. Сделает ли этот перстень её счастливее?
В черноте ночи видится Прасковье Ивановне клён с весёлыми ли-
стьями, давний её дружок, вольно растущий на широкой поляне. Ви-
дится Элиана, сражающаяся за счастье быть свободной. Видится мать,
поющая тихим голосом про вольную волю над синей озёрной водой...
лет назад, оно означало плохие слухи, ехидные
разговоры.
Родственники и знакомые давно были недо-
вольны поведением графа. Во-первых, он играл на
виолончели вместе с актёрами-крепостными. Пос-
ле окончания спектакля мог уйти с актёрами, да-
же не попрощавшись с именитыми гостями. Во-вторых, появлялся на
представлениях в театре рядом с ней, актрисой, дочерью кузнеца, кре-
постной. Они не кланялись ей, не замечали её, разумеется, не пригла-
шали к себе. Мало того, сами крепостные, по наущению господ, дразни-
ли её — посылали мальчишек с записками: «Надо коня подковать».
...Шереметеву велено ехать в Петербург. Целый поезд лошадей на-
грузили: актёры, музыкальные инструменты, костюмы, декорации...
Долго тащились по расхлябанным дорогам. Прибыли в столицу, в
графский дворец, что стоял на Фонтанной улице.
Граф произведён в обергофмаршалы. Целыми днями пропадал он
теперь в Гатчине, в Павловске, в Зимнем дворце. Там, где царь и цар-
ская семья. Обеды, заседания, парады, приёмы — всюду должен быть
первый вельможа России.
— Ах! — щебетали дамы. — Первый богач, первый жених, первый
красавец!
Параше роскошный дом на Фонтанной улице казался золотой клет-
кой. Не играли спектаклей, не принимали гостей. С Таней Шлыковой
сидели наверху. Было тихо. Только сквозь толстые стены дворца до-
носились «дурные ехи»...
Грустные мысли — рассадник болезней.
В туманном Петербурге, с его сырым воздухом, дождями, в груди
Параши всё чаще возникали хрипы. Она кашляла. «Чахотка», — гово-
рили врачи.
Когда граф увидел, что жить Прасковье Ивановне осталось немно-
го, решился. Испросил у государя разрешение жениться.
Венчание у них было с плохими приметами. Первая — когда ехали
венчаться, конь споткнулся. Вторая — кольцо в церкви упало у батюш-
ки, не успел надеть...
— Ты не грусти, Пашенька, — говорила Параше вер-
ная подруга Таня. — Всё ещё воротится. Вот при-
едем домой, в Останкино, и опять петь, танце-
вать будем.