Он хвостом нещадно лупит,

Не щадит ни шей, ни лап,

Хоть уж вовсе, видно, слаб.

Землю гложет, раны лижет,

Кровью и слюною брызжет,

Издавая злобный храп.

Он ярится, грузно скачет,

Головы уже не прячет,

Той, что до сих пор цела,—

Видит, очередь дошла

До нее, — он кровью плачет,

Битва гаду тяжела!

Бою смертному обучен,

Даже Фэт-Фрумос измучен:

Богатырь бы тут любой

Прекратил подобный бой

От усталости давно;

Так, быть может, было б — но

Вечно с Фэт-Фрумосом вместе

Память о его невесте

И святая жажда мести,

Жизнь иль смерть за дело чести,

А другого — не дано!

Богатырь с Драконом бьется,

Не смолкает звон клинка,

Гул за лесом отдается,

А товарищ гайдука,

Синий сокол, так и вьется,

То взмывает в облака,

То назад к земле несется,

Научая смельчака,

Где удар наметить надо

И куда обрушить меч,

Как последнюю у гада

Напрочь голову отсечь.

Весь в крови, как в черном дегте,

Змей напряг остаток сил

И бесчисленные когти

Фэт-Фрумосу в грудь вонзил.

Богатырь не растерялся,

Изловчился, постарался,

Боевым клинком взмахнул

И противника проткнул.

Но Дракон двумя рывками

Саблевидными клыками

Голову отсек бойцу,

Фэт-Фрумосу, храбрецу.

Изрыгая дым и пламя,

Медными всплеснул крылами

И с одной лишь головой

Улетел, едва живой.

А герой, в крови багряной,

Недвижимый, бездыханный,

Растянулся на песке.

Небо ясное затмилось,

Солнце в тучи укатилось

И погасло вдалеке.

Кончен бой, не стало сил,

Очи витязь погасил,

Алым залита трава,

Откатилась голова.

И природа — в забытьи:

Разом смолкли все ручьи,

Приумолк высокий бор,

В кронах смолкнул птичий хор,

Лишь дрожит едва-едва

Почерневшая листва.

И, зачахнув от печали,

На лугу цветы завяли,

Обмелела вся река.

В тишине глухой и грозной

Слышен только ропот слезный

Причитаний пастушка.

— Брел я путем нескончаемо длинным,

Шел я к тебе по горам и долинам,

Фэт-Фрумос…

Нес тебе флуер с песнями Доны,

Ты же теперь лежишь побежденный,

Фэт-Фрумос…

Я поборол великана Сетилу,

Свел Кэпкэуна-злодея в могилу,

Фэт-Фрумос…

Нес тебе флуер завороженный,

Ты же теперь лежишь побежденный,

Фэт-Фрумос…

Горе мне, горе! Кто мне поможет?

Черного Вихря кто уничтожит?

Фэт-Фрумос…

Кто нас утешит в печали бездонной?

Ты же теперь лежишь побежденный,

Фэт-Фрумос…

Пел чабан и плакал тихо

О своей лихой судьбе…

Глядь, пред ним сидит зайчиха!—

Что-то ей не по себе.

— Андриеш, мне тоже тяжко,

Не утешусь я, поверь!

Ранен мой сынок-бедняжка,

На него стоногий зверь

Наступил кривым когтищем,

Закаленным, как металл,

И три лапки оттоптал.

Мы с тобой сейчас поищем

Три травинки на лугу,

И когда они найдутся,

И сплетутся, и срастутся,

Вместе с ними — я не лгу! —

Прирастут немедля снова

Лапки моего Косого!

Что ж, по воле, по неволе,

Скорбь, развейся! Мука, прочь!

Много есть на свете боли —

Каждой надобно помочь!

Уронил пастух слезу, —

И у ног его, внизу,

Три зеленых стебелечка,

Три травинки, три листочка

Меж собой переплелись,

Крепко-накрепко срослись.

А зайчиха встрепенулась

И трилистником слегка

К лапам зайчика-сынка

Осторожно прикоснулась;

Длинноухий озорник

Излечился в тот же миг

И на лапках исцеленных

Заплясал в кустах зеленых.