– А может они все-таки сделали это, - предположил я в ответ. Лера посмотрела на меня, как на маленького и глупого ребенка.

– Будь уверен, нет. Света пять минут назад просила у меня что-нибудь проложить… Там потоп! – делая вид, что целует меня сказала моя бывалая и очень искушенная в этих делах девушка.

Не верить ей оснований у меня не было. По крайней мере того, что касалось других людей.

* * *

Амнистия, которая наступила для нас с началом очередной весенней сессии обернулась палкой с двумя концами. С одной стороны, мы стали полноправными членами общества с определенными обязанностями и с равными для всех правами. Теперь мы могли выходить в увольнения и рассчитывать на предстоящие отпуска, а с другой стороны с нас были сняты и ограничения в несении караульной службы. Поясню. По уставу к несению караульной службы допускаются только образцовые военнослужащие, не имеющие никаких наказаний и взысканий. Несение службы в карауле является почетной обязанностью и не может служить видом дисциплинарного наказания. Я так думаю это связано с тем, что караул несет службу с боевым оружием. На сутки десятку молодых людей выдают автоматы, или в нашем случае карабины, и патроны к ним. Что может с ними сделать, как использовать неадекватный человек? Одному Богу известно. Поэтому по задумке авторов уставов нельзя допускать в караул обиженного человека. Так вот, когда с нас были сняты все взыскания у нас сразу же появилась возможность ходит в караул. Во всем училище от первого курса до четвертого, от штурманского до летного отделения, никогда этот вид наряда не пользовался спросом и не являлся желанным по нескольким причинам. Во-первых, караул, в котором несли службу курсанты, был один и его целью была охрана гарнизонной гауптвахты. Сам факт того, что мы на сутки становились какими-то тюремными «вертухаями» сильно коробил нашу психику, оскорблял достоинство. Авиация на время, хоть и короткое, превращалась во внутренние войска! Вот, что угнетало нас. Конечно, были и другие причины, но они, как бы это лучше сказать, были вторичны, или нет, их можно было стерпеть, поскольку все они связаны были с физическими ощущениями. Так смена караула обычно затягивалась на несколько часов. Нас меняли курсанты училища Связи и по этой причины они придирались к каждой мелочи, то сковорода грязная, то ложки не хватает, то головка у пешки из шахмат сломана.

Но именно первая и оставалась основной причиной, она залегала в этике и морали, поэтому сносилась тяжелее. Ведь муки физические, намного легче мук нравственных. Как так происходило, каким образом нас воспитывали, почему у нас в крови с первого курса начинала течь «голубая кровь», я не знаю. Но мы с самого первого дня с гордостью носили голубые погоны. Мы свысока смотрели на все другие рода войск. Мы знали, что такое честь курсанта летного училища. Именно по причине наличия этого горделивого чувства мы постоянно конфликтовали с училищем Связи. Чернопогонники – вот, кто они были для нас. Между прочим, те, по слухам, вполне нормально относились к караулу на губе.

Итак, наступил день, когда я в составе караула отправился охранять людей, которые там отбывали наказания, людей, к которым совсем недавно и я мог примкнуть, если бы объявленное командиром роты наказание превратилось из декларированного в реальное. Как это не удивительно, но вместе со мной с карабином за спиной строем шли Бобер, Тупик, Фома, Юрка, почти все мои собутыльники из первого взвода. Кончено, кроме них были и другие курсанты, не употреблявшие так громко алкоголь. Всего в карауле несли службу двенадцать человек. Возглавлял это дело наш Строгин. Раньше, на первом курсе начальником караула ходил кто-нибудь из офицеров, но с третьего года учебы это почетное право было доверено замкомвзводам.

Караульное помещение мы приняли довольно быстро, особого желания докапываться до всяких мелочей у нас не было. Поэтому Строгин уже через полчаса подписал журнал и связисты покинули караулку довольные и счастливые. До ужина время прошло быстро. Мое дежурство не начиналось, и мы с Тупиком играли в шахматы.

– Принц, а ты слышал, что скоро начнут распределять на стажировку? – спрашивает меня всегда узнающий всё раньше всех.

– Нет.

– А куда бы ты поехал? Куда хочешь?

– Да мне по барабану, - пожимаю я плечами и съедаю слона противника.

– Что, вообще нет никаких предпочтений?

– Нет. Мне все равно. Я нигде не был и выбирать между чем-то не придется. Куда пошлют, туда и поеду. А ты?

– А я бы с удовольствием попал бы куда-нибудь к морю, ну, например, в Крымск… - отвечает Олег и делает мне шах другим слоном.

– Отлично, отлично…, а что там? – почесываю я затылок, думая над своим ходом.

– Как что?! Море, дружище! Представляешь летом можно купаться, когда захочешь!

– Да… перспектива прекрасная…, нам такого не видать… - я рублю очередного и последнего слона конем и в свою очередь шахую.

Раздается звонок, это в караулку принесли ужин. Прекрасно, а то мы все уже проголодались, впрочем, это чувство с нами идет в ногу постоянно, на протяжении всех трех лет. По нашему мнению, единственный плюс от несения службы в карауле - это то, что кормят караул по офицерской норме. А это и вкуснее обычной еды и немного больше. Пищу приносят в железных термосах, пока несут она, конечно, остывает, но все равно остается съедобной, в отличие от курсантской еды. Кто-то из свободной смены накрывает на стол в маленькой кухонной коморке и те, кто не стоит на часах начинают ужинать. Я быстро справляюсь со своей порцией и иду к «оружейке» за своим карабином. Подошло время идти мне в казематы. Строгин тоже закидывает последний кусок, ему вести меня туда и забирать стоящего Юрку.

– Принц, ты уж готов? Подожди минуту, - кричит, спешно пережевывая пищу начальник караула. – Сейчас открою.

Он подходит к железному шкафу и, достав из кармана связку ключей, открывает мне временное хранилище оружия. Вот он мой карабинчик стоит в сторонке. Его приклад слегка потерт, а примкнутый штык-нож сияет, словно он выкован из белого золота. Это я его специально натираю, когда мы планово чистим свое индивидуальное боевое оружие, которым мы никогда не пользуемся. Правда, я не понимаю зачем мы это делаем ровно раз в месяц, если первый и последний раз стреляли еще на первом курсе. Именно тогда я и получил благодарность от командира батальона за лучший результат стрельб, выбив тридцать из тридцати. Я беру обойму и вставляю патроны в магазин. Затем ставлю оружие на предохранитель. Проделав все эти манипуляции, я вешаю СКС на плечо.

– Готов? – спрашивает меня Строгин.

– Идем, - киваю я головой.

Мы выходим из караульного помещения и слышим, как за нами задвигается засов – обязательный ритуал, - караульное помещение закрыто для посторонних. Даже проверяющий, если таковой придет, должен знать секретное слово, назвав которое, ему будет открыт доступ в караулку. Нет пароля – нет и входа. Это секретное слово – пароль – хранится в пакете у дежурного по училищу и меняется каждые сутки, обычно это названия городов нашей огромной Родины.