– Э, не бойся! У тебя все будет хорошо! Я знаю это! Просто хочу сказать тебе немного конкретики…

* * *

Наша рота бежит плановый марш-бросок на шесть километров. Как обычно это мероприятие проходит вокруг Комсомольского пруда. Будний день, четверг, но народу возле водоема полным-полно. Откуда все эти люди здесь взялись? – задаемся мы вопросом. Почему они не на работе и не на учебе в учебных заведениях. Ну, да, тепло, светит весеннее солнце, щебечут птички, уже начали летать мухи, пчелы и другие насекомые. Но почему так много людей отлынивают от общественно-полезного труда? Почему они с интересом смотрят, как мы мучаемся, преодолевая километр за километром, а сами наслаждаются покоем, погодой и природой?

На мне летнее «хб», естественно, сапоги с портянками, - я так и не полюбил носить носки в сапоги. Они быстро протираются и уже через день подлежат ремонту – то там, то тут зияют дырки, в которые вылезают пальцы, в основном большие, кроме того, грубые сапоги мгновенно натирают мозоли. В портянках же, если их правильно намотать, не натираются мозоли и не протираются дырки. Очень полезное и удобное изобретение, между прочим. На кожаном ремне висит сумка с двумя обоймами для карабина, по десять патронов в каждой. Через правое плечо одета скрученная шинель – скатка. Через левое висит сам карабин и сумка с противогазом. На голове у меня пилотка, вся мокрая от пота, она слезла на затылок, позволяя его крупным каплям свободно стекать по лбу прямо в глаза. Как хорошо, что мы в авиации. Говорят, что в пехотных училищах у курсанта еще саперная лопатка, котелок и у некоторых либо пулемет, либо его части. Воротники наши расстегнуты на две, а то и три пуговицы, но офицеры, мимо которых мы пробегаем не обращают на это нарушение никакого внимания. Тяжело, жарко и совсем не любимый мной вид спорта. Тем не менее, это лучше, чем бежать на километр или три. Я вынослив, как осел, но не быстр и не стремителен. Каждый раз я сдаю марш-бросок на пятерку.

– Переходим на шаг? – задыхаясь спрашивает меня Тупик, бегущий рядом и старающийся придерживаться моего темпа. Вот он как раз спринтер, Он сдает стометровку на хорошо и отлично, а вот шесть километров для него смерть.

– Да, - выдыхаю я и мы уже не бежим, а идем широким шагом, глубоко вдыхая теплый воздух, стараясь восстановить сбившееся дыхание.

Нас догоняет Сусик, он мокрый и его свистящие звуки, вырывающиеся изнутри огромного тела слышны за десяток метров. Он не может разговаривать, но поравнявшись с нами тоже переходит на шаг.

– Сколько… еще… кругов… - вырываются слова из его горла отрывисто и даже болезненно, так мне кажется.

– Два, - экономя силы говорит Тупик.

– Укладываемся? – выдыхает наш товарищ уже несколько легче.

– Пока да… вон от того дерева бежим, - говорю я, показывая на березу в ста метрах от нас, растущую у асфальтовой дорожки, по которой мы бежим.

Вскоре я с сожалением равняюсь с указанным ориентиром, и вновь перехожу на бег, мои друзья бегут за мной. Остается еще один круг. Пока идем на пятерку. Легкие горят от сжигаемого кислорода, которого не хватает. Люди смотрят на нас с любопытством, но без жалости, - Советская армия должна быть боеготовой и наши мучения на учении только укрепляют их в этом мнении. Черт, но мы же не пехота! – возмущаюсь про себя я и думаю, что такого же мнения и мои товарищи.

Вот впереди показалась долгожданная растяжка с милыми буквами «ФИНИШ». Я прибавляю темп и стремительно сокращаю дистанцию между собой и белой полоской ткани, натянутой между двух молодых тополей. Ура! Наш физрук щелкает передо мной своим секундомером и называет время. Уложились.

На финише царит разброд и шатание. Стольких людей в форме с настоящим оружием и с шинелями, скрученными, как в войну, гражданские никогда не видели, поэтому они с интересом рассматривают происходящее, проходя мимо. Возле вкопанных в землю стола и лавки расположились училищные «вспомогательные службы». Две медсестры из санчасти, студентки мединститута, самая толстая и добрая повариха Катя, которая разливает из огромного алюминиевого чана с ручками теплый крепкий напиток, называемый у нее чай, он сладкий темный, но совсем не пахнет чаем, скорее всего грузинская, а не краснодарская заварка, два физрука, писарь, который заносит результаты в ведомость, командиры рот, взводов. Здесь же, рядом, лежат на молоденькой травке, ходят с расстегнутыми кителями уже финишировавшие курсанты. Сегодня марш-бросок сдает почти весь батальон. Народу тьма. Нет только четвертого курса. Они освобождены по причине какой-то проверки. Летный батальон тоже отсутствует, поскольку летчиков запрещено мучить такими перегрузками. Им вообще предоставляются тепличные условия: они не бегают кроссов, не занимаются ни какими видами борьбы, не поднимают тяжести. Все эти нагрузки могут пагубно сказаться на их летном здоровье. Основной вид спорта, что им допустим, это всякого рода качели, лопинги, колеса и прочая дребедень, тренирующая мозжечок и весь вестибулярный аппарат. Но мы, помимо кроссов тоже, как и они крутимся в колесах и вертимся на лопингах на время. Лопинг – это снаряд, применяемый в обычной жизни гимнастами и акробатами для тренировки вестибулярного аппарата. Он представляет собой металлические качели, позволяющие осуществлять полный поворот вокруг продольной и поперечной осей тела. Ты становишься на эти качели, твои ноги и руки привязывают и словно в детстве тебе нужно приседая в такт раскачаться так, чтобы долететь до перекладины и перевернуться. Норматив – десять переворотов вперед и десять назад и все эти перевороты необходимо проделать за короткий промежуток времени.

Записавшись у писаря, назвав ему результат, который громко выкрикивал на финише преподаватель кафедры физподготовки, мы бредем к дереву, у которого уже расположились Стас и Вадька, они финишировали немного раньше нас, но на оценке это не отразилось. Я знаю, что Вадька где-то срезал и у него этот обман прокатил. Но обиды ни на него, ни на себя нет, принцип – «если смог обмануть и тебя не поймали, то ты молодец», у нас в почете. Я ложусь на землю рядом со Стасом, который попивает чаек из металлической кружки. Я прошу Олега принести и мне чая, поскольку вижу, что тот собрался к поварихе. Он снисходительно соглашается, памятуя, что благодаря мне он уложился в норматив.

– Принц, видел свою Лерку? – спрашивает совсем между прочим Вадька. Он тоже попивает чай.

– Нет…, а где?

– Да вон там, тусуется с ШОшником…

Я не вскакиваю и не бегу, но внутри меня екает что-то и начинает ныть. Ревность потихоньку гложет мои ноги, поднимаясь все выше и выше.

– Это с кем? – спокойно спрашиваю я.

– Я фамилию его не помню…

– Ну, и ладно, пусть поговорит…

– Кончать тебе надо с ней, - роняет Стас, - не для тебя она.

– Разберемся, - отвечаю я как можно равнодушнее, а в душе уже готовый порвать с подлой изменщицей.

В принципе я давно готов это сделать. Меня уже стали раздражать ее очень вольное отношение к верности, постоянные пропадания, какие-то неизвестные звонки по телефону, частое отсутствие дома, когда я сидел в училище. В общем все ее поведение наводило меня на мысли об изменах. Да и сама наша половая жизнь не удовлетворяла меня, мне казалось, что одного меня ей не хватает. Кроме того, ее любовь к выпивке мне была совсем не по нраву. На этой почве мы стали довольно часто ругаться.

Вернулся Тупик с двумя железными кружками, одну из которых он протянул мне.