мной.

– Похвально, похвально. Ты видный джигит.
– Муфтий умел вовремя сказать нужные слова.

– Группа переправится в Туркмению. Там на большой реке есть город, железнодорожная станция.

– Да-да...
– Муфтий погладил бородку, закрутил слегка вверх.
– Да. Это похвально...

Он хорошо знает туркменский город. Путь на Ташкент. Путь на Каспий.

– И мост, и станция?
– спросил муфтий.

– Так считает Дейнц. Это будет чувствительным ударом по врагу. Прервется сообщение... Очень

важный мост.

Тухлы нахватался у немца ученых слов. Рассуждает как воин. Но зачем эти слова муфтию. Он сразу

понял цель и значение диверсии. Милый мальчик, только ты навряд ли вернешься живым. Правда,

погибнуть за дело отцов - святая обязанность.

– Когда?
– спросил муфтий.

– Нужно людей подобрать.

Ясно, что без него, без муфтия, они этого не могут решить.

– Подберет Махмуд-бек. Я, к сожалению...
– муфтий развел руками, окинул взглядом тесную комнату,

давая понять, что он отсюда не может выйти.

– Но этот уважаемый человек в зиндане!
– воскликнул Тухлы.

– Он подберет. .
– твердо произнес муфтий.
– Он все сделает. Тебе надо встретиться с Шамсутдином. Я

сообщу...

Тухлы с изумлением смотрел на спокойное лицо Садретдин-хана. Вот каков этот старик! Его люди

даже в тюрьме, в цепях продолжают действовать. Ясно, почему немцы верят муфтию.

– Нам нужны люди на той стороне, на советской...
– продолжал Тухлы.

Садретдин-хан знает, что Джунаид был жесток не только с врагами, но и с друзьями. За малейшее

неповиновение наказывал. Так и растерял курбаши друзей и родных.

– Люди будут, - сказал муфтий.
– Они вас встретят, укроют.

– Спасибо, отец.
– Тухлы поклонился и, замерев, посмотрел на муфтия.

– У тебя еще есть вопросы?

– Да... Перед уходом за границу я должен укрыться где-то с людьми. Нужно надежное место. Дейнц

дает инструктора.

Муфтий молчал. Он мучительно думал, стоит ли откровенно ввязываться в борьбу. Можно ведь

предложить Тухлы какое-нибудь становище в пустыне. Неожиданно для себя муфтий сказал:

– Приезжайте сюда. Здесь есть караван-сарай, а учиться можно в горах.

Все-таки хотелось посмотреть на молодцов, снова почувствовать запах пота, дыма, крови.

122

После этих встреч, взбудораживших спокойную жизнь муфтия Садретдин-хана, и появился в тихом

городке «черный дервиш» в барсовой шкуре.

Несколько дней дервиш пытал хозяина караван-сарая. Не слишком наблюдательный толстяк с трудом

вспоминал подробности жизни и поведения гостей. Хозяин хлопал глазами, вытирал вспотевший лоб,

потом замирал, складывая на животе пухлые ладошки.

– У него бывают другие гости, - торопливо заговорил хозяин, - останавливаются у меня, ночуют у

муфтия, на рассвете уходят.

– Кто такие?
– оживился дервиш.

– Их знает мой работник... Чужестранец.

– Позовите его.

Хозяин поспешил подняться. Может, на этом закончатся эти проклятые, надоедливые беседы.

Работник хорошо знал гостей муфтия и оказался более сметливым человеком, чем его хозяин. Он дал

короткие, но точные характеристики своим землякам Салиму и Шамсутдину, с которыми виделся

несколько раз.

– Это люди Махмуд-бека - верного помощника муфтия.

– А сам Махмуд-бек?

– Томится в зиндане.

Дервиш слегка кивнул своему спутнику, и тот моментально выложил золотую монету. Работник

неуверенно взял столь щедрую награду, понимая, что гость еще что-нибудь от него потребует.

Низко поклонившись, работник вышел из худжры.

Итак, один из руководителей туркестанской эмиграции находится в ссылке, другой в тюрьме. Но они

продолжают борьбу с Советами. Значит, он, дервиш, не зря проделал нелегкий, утомительный путь...

Муфтий сразу узнал дервиша. Наверное, ради него тот притащился в Северный город в старой

барсовой шкуре, с той же сучковатой, отполированной ладонью палкой.

Дервиш, прежде чем поздороваться, вполголоса произнес знакомые слова: