– А вот мой жених...
– раздался голос Фариды.

Старуха увидела в ее руках фотографию. Она знала этот снимок. На нем рядом с братом Курширмата

– Нормухамедом, Давлят-беком и другими уважаемыми господами стоял молодой человек. Он бывал в

этом доме раза два-три.

– Я видела его...
– продолжала шептать девушка. И опять спохватилась: - Случайно!..

Старуха не выдержала, рассердилась:

– Да как же ты, бесстыдница, могла смотреть на мужчину?

Девушки вздрогнули. Старуха была глуховатой, а сейчас все услышала. Фарида попыталась спрятать

фотографию.

– Ну-ка, отдай эту грешную бумажку, - приказала старуха.

Она вырвала из рук Фариды снимок и хотела вынести его из комнаты, но невольно взглянула на

группу мужчин.

«Если этот молодой человек находится в такой компании, если его приглашают в гости солидные

люди, то, значит, с ним считаются...»

Притихшие девушки смотрели на сосредоточенное лицо старухи. Фарида даже приподнялась:

неужели разорвет фотографию?

Повидавшая жизнь, длинную, тяжелую, полную забот, женщина сейчас задумалась о судьбе сироты.

Старуха привязалась к девушке. Фарида давно стала для нее родной.

«А ведь это хороший жених. Наверное, он беден. Впрочем, сейчас мало осталось богатых людей.

Надо поговорить...» - окончательно решила старуха.

64

Она знала, с кем и когда говорить. Молодой человек служит у муфтия. Садретдин-хана. Сначала

нужно встретиться с этим уважаемым господином.

Муфтий Садретдин-хан не мог спокойно смотреть на людей, занятых устройством личного счастья. Он

откровенно проклинал их в проповедях. Исключением, вероятно, являлся Аскарали. Оптовый торговец

не участвовал в политической борьбе, не вмешивался в интриги, которыми жили руководители

туркестанской эмиграции. Аскарали не произносил высоких слов о спасении родины, но, если наступала

трудная минута, торговец всегда приходил на помощь. Это другой человек. Это не Саид Мубошир,

отыскавший теплое местечко в правительстве чужой страны.

Муфтий мирился с трудными условиями. Кто вправе в это тревожное время требовать легкой жизни?

Еще в святом городе, в первые дни работы с Махмуд-беком, муфтию довелось принять целую

делегацию уважаемых людей. Садретдин-хан очень удивился их предложению: они нашли невесту для

его помощника.

Муфтий рассердился не на шутку. Визгливо закричал на седобородых старцев:

– У нас отняли родину, а вы, ослы, рассуждаете о свадьбе...

Нарушив древний обычай, ругал, подбирая самые оскорбительные слова. Потом выгнал стариков и

долго сокрушался по поводу их слабого ума. Махмуд-бека не осуждал: человек сам все хорошо

понимает.

– Ведь вам такая мысль в голову не пришла?
– коротко спросил он.

– Не пришла, отец. До женщин ли сейчас?

– Вот-вот. .
– согласился муфтий и, считая вопрос окончательно решенным, перешел к другим делам.

Почтенных старцев он выгнал, а вот тихая, ничем не заметная женщина сумела, проклятая, уговорить

муфтия.

О чем она только не шептала! О продолжении рода, о семье, которая делает человека более

солидным и взрослым.

– Не быть же ему бродягой, как другие...

Здесь старуха допустила ошибку. Бородка у муфтия вздрогнула, а сам он подался вперед, чтобы

оборвать наглую женщину. Почувствовав угрозу, старуха нашлась:

– Бродит, бродит наша молодежь. Им бы крепче на ноги встать, они бы больше о важном деле думали.

Семью-то надо кормить.

Что-то в ее словах понравилось муфтию. Действительно, нельзя все время держать людей в

становищах. О чем они будут мечтать? О разбое. Человек должен думать о спасении родины. Ему

необходимо вернуться на землю предков, найти свой дом.

– Ай, какая девчонка...
– цокала языком неутомимая старуха.
– Дочь уважаемого Давлят-бека.

Садретдин-хан хорошо относился к бывшему курбаши. В девятнадцатом Давлят-бек, бросив свои

поля и дом, собрал небольшой отряд. Правда, он был вскоре разгромлен и Давлят-беку не пришлось

похозяйничать в Ферганской долине. Он бежал... Исправный прихожанин, справедливый человек,

пользуется уважением среди эмигрантов. С таким можно породниться...

Муфтий пообещал подумать и на другой день, натянув новый халат, двинулся в гости к Давлят-беку.

Вероятно, старики соскучились без праздников. С каким настроением они взялись за подготовку