всю жизнь, как же быть ему? Он-то ждать уже не может. . У него не осталось ни сил, ни времени.

– Пусть эти люди, - продолжал Эсандол, - добьются доверия у Советов. Пусть работают, женятся,

вступают в колхозы, ходят на собрания. Но...

Многозначительная пауза. Чашечка с кофе поднялась и легко опустилась. Даже глуховатого звона не

слышно, а у муфтия она без конца звякает, раздражает и самого старика, и консула.

– Но эти люди, - заключил консул, - должны сохранить до конца своих дней ненависть к Советам. До

конца дней!

Эсандол постарался как можно добрее посмотреть на муфтия, обратившись с последней фразой к

нему. Консул понимал, что благословлять на большие дела молодых, умных парней будут их отцы. А со

стариками Садретдин-хан умеет ладить...

– Подготовку каждого агента нужно вести втайне. Друг о друге они ничего не должны знать.

Подбирайте их в разных городах, в становищах.

Садретдин-хан и Махмуд-бек считали: завербованные люди, конечно, осядут в районах советской

Средней Азии. Эти люди будут ждать своего часа.

О предстоящей свадьбе больше не говорили, и Махмуд-бек успокоился.

С дочерью бывшего курбаши Давлят-бека он действительно виделся два раза.

Махмуд-бек вначале не обратил внимания на хрупкую, голубоглазую девушку, которая открыла ему

дверь. Он не увидел ничего предосудительного в том, что Фарида стояла перед ним с открытым лицом.

Вскрикнула, вероятно, от неожиданности: ждала отца, а вдруг появился незнакомый человек.

– Вы… вы...
– прошептала девушка.

Махмуд-беку стало весело:

– Да! Это я... Как вас зовут?

Он вел себя странно, этот незнакомый человек. Фарида не могла представить, что где-то в

Самарканде, в коридорах института, вот так просто стоят и разговаривают преподаватели со своими

студентами.

Он продолжал рассматривать девушку. Фарида застыла, замерла, испуганно подняв глаза. Махмуд-

бека поразили эти глаза, редкие у азиатской девушки. Наверное, они достались от матери. Давлят-бек

женился на турчанке.

Опомнившись, девушка снова ойкнула и кинулась в комнату.

Вторично Махмуд-бек увидел Фариду в этой же прихожей. Он понял, что на этот раз девушка ждала

его. Ждала, может быть, много дней.

Мечтать о новых встречах, о свиданиях он не имел права. Разговор о предстоящей свадьбе потряс

его. Махмуд-бек понимал, что по всем законам его судьбой могут распорядиться старики. И он должен

выполнить их волю: жениться на дочери курбаши. Хорошо, что он не растерялся и вспомнил об

Эсандоле, который быстро и категорично решил вопрос.

Сейчас нужно было заниматься подборкой агентов, которые отвечали бы всем требованиям турецкого

консула. История с несостоявшейся женитьбой казалась наивной, нелепой.

66

Но Махмуд-беку было грустно. Он не мог забыть необычные глаза... И в них - испуг, надежду,

удивление… Возможно, и любовь...

Бывшее становище Фузаила Максума теперь выглядело намного скромнее. Сотни воинов

расселились в ближайших городках и деревнях. Руководители эмиграция решили создать небольшие

отряды, не вызывающие подозрения у местных властей.

Сейчас воины уже не щеголяли с оружием в руках, а пытались обрабатывать землю. На мизерных

делянках росла разная чепуха - лук, помидоры, огурцы. Снимался жалкий урожай в несколько

килограммов. На него не стоило тратить времени. Однако руководители эмиграции довольствовались

такой примитивной маскировкой. Главное, соблюдались правила приличия: нагло не поблескивали

винтовки, сверкающие клинки покоились до времени в ножнах.

С воинов взяли клятву верности. Муфтий носился с кораном в руках и многозначительно поднимал

глаза к небу, призывая аллаха в свидетели.

Расползлись воины ислама, но более полутысячи из них продолжали жить во времянках и юртах этого

становища.

Махмуд-бека приняли с почетом. Серую кошму в юрте прикрыли текинским ковром, расстелили новые

курпачи, стеганые ватные одеяла, ловко взбили подушки. Помощник муфтия должен сперва отдохнуть с

дороги, а уж потом сообщить о деле, которое его сюда привело.