глаза? Как им сказать правду о новой жизни, о счастливой родине?

Тяжелые капли застучали в мутное окно. Поползли, лениво огибая шероховатости стекла, густые, как

масло, ручейки.

От этого стало еще тоскливее.

– Нужно решать судьбу муфтия и Мубошира, - строго сказал Аскарали.
– При первом же удобном

случае их следует столкнуть, убрать побыстрее.

Прав Аскарали: и муфтий, и Мубошир, и другие повинны в несчастиях десятков тысяч людей.

Из рукописи Махмуд-бека Садыкова

Однажды я решил побывать на концерте артистов японской эстрады. Что я знаю о японцах? Мне

доводилось встречаться только с дипломатами и разведчиками. Они не могут дать представления о

большом народе, его культуре, истории, Это были временные люди.

На сцене пела хрупкая артистка с высокой прической, одетая в цветастое кимоно:

Видишь вишню нарядную там?

Словно туман ползет по горам...

Мы, конечно, вдвоем к ней пойдем.

После концерта я долго, до глубокой ночи, читал стихи древних поэтов Японии. Знаменитый

лаконичный жанр «хокку». В трех строчках дается целая картина. Превосходный мастер жанра, поэт XVI

века Басё умел это делать:

Рядом с цветущим вьюнком

Отдыхает в жару молотильщик...

63

Тяжко глядеть на него.

На другой день я пошел в библиотеку. Девушка тоже была на концерте. Программа ей очень

понравилась.

– Необычная, своеобразная. Если они поют о море, то слышишь шелест волн. Если о цветущей

вишне, то видишь эти лепестки, - горячо заговорила девушка.

Я согласился... На рабочем столе лежало несколько книжек. Взглянув на них, я невольно улыбнулся.

Девушка тоже заинтересовалась японской литературой и, пока в зале было мало посетителей,

перелистывала поэтические сборники.

Я вспомнил о другом. О страшных годах, когда в Японии усилились полицейские репрессии против

нарастающего движения народных масс за свои права, за демократию.

Теоретики спорили о природе фашизма, а он рос, угрожая народам мира. По улицам японских городов

маршировали будущие камикадзе - пилоты-самоубийцы, люди-торпеды... На трибунах стояли те, кто со

спокойной душой обрек их на гибель.

Я был знаком с представителями другой Японии. Мне хотелось обо всем этом сказать девушке. Но

она читала великолепные стихи. Я не стал ей мешать.

НЕПРЕДВИДЕННЫЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА

Возможно, все началось с беззаботного девичьего разговора.

Фариде шел семнадцатый год. Она родилась здесь, на чужой земле, росла под присмотром

ворчливой, но доброй старушки.

Громыхая посудой, старушка ругала жадных торговцев. Не меняя тона, обвинила Фариду и свою

внучку в безделье.

– Время трудное. Не научитесь хорошему делу сейчас - поздно будет.

Она учила девушек вышивать тюбетейки, готовить обед, шить.

Тюбетейки опять отложены в сторону, и подружки весело щебечут о каких-то там счастливых днях.

– Где вы их видите?
– спросила старуха.

– У нас будут богатые мужья...
– откровенно сказала Фарида и спохватилась: - Ой!.. Что я говорю...

Мечтают девушки... Хотя и прикрывают лицо ладонями при таких словах. Что им, бедняжкам, остается

делать? Сидят в четырех стенах.

У внучки родители умерли, выросла она в доме Давлят-бека, где старуха уже несколько лет ведет

небогатое хозяйство и воспитывает его дочь, Фариду.

Давлят-бек - спокойный, умный, читает книги, был в Мекке, имел в Ферганской долине землю... Но

здесь у него дела не ладятся. Сколько старуха молилась за благополучие дома степенного человека! Не

счесть молитв.

Давлят-бек уходит из дома утром, возвращается к ночи. Довольствуясь случайными заработками,

приносит несколько монет. Разве удастся хозяину выдать дочь замуж за богатого человека? Пусть

легкомысленные девочки хоть помечтают. .

Опять шепчутся, краснеют, ойкают.

– Вот за кого я выйду замуж!

Это голос внучки. Старуха, не выдержав, покосилась в сторону девушек. Внучка держала спичечный

коробок с портретом большого вельможи.

«Господи, прости ее глупость...
– вздохнула старуха.
– Она еще совсем ребенок...»