товарищами ровен, общителен”.

— Вам нравится ваша работа? — внезапно поднял голову Фриче.

— Мне нравится моя зарплата, — ухмыльнулся Ян.

Немец не мигая разглядывал Яна.

— А что вы производите?

Ян пожал плечами.

— Какие-то валики для моторов.

— А почему ваш отец живет в Варшаве?

— А где же ему жить? — искренне удивился Ян. — Там прошла большая часть его жизни. И там

похоронена моя мать.

— Господин Крункель, — Фриче не смотрел больше на Яна, он складывал бумаги. — Нам известно, что

вы часто посещаете Варшаву. Но вы работаете на германском государственном предприятии. Поэтому выезды в

Варшаву в дальнейшем нежелательны. Вы свободны, господин Крункель.

Когда Ян покинул Фриче, внутри у него все кипело. За проходной его ждал Шармах.

— Надеюсь, ты не наделал глупостей? И не сообщил, что в сегодняшней Германии больше всего любишь

пиво?..

— Руди, поверь: мы нужны им только до тех пор, пока не найдут замену. Они ненавидят нас, как

бездомных собак.

— Ладно, успокойся, приятель. Кстати, пиво очень успокаивает нервы. Свернем-ка к толстому Гапсу.

— Но ведь я спешу… — заикнулся было Ян.

— Я позвонил сестрице, что ты будешь через что. Так что давай без паники.

Ян улыбнулся. Улыбка его излучала то мужское обаяние, от которого веет добротой и надежностью. У

Яна были цвета разваренной картошки мягкие волосы, совершенно черные брови, серые прозрачные глаза и

почти женские ямочки на щеках. Рудольф Шармах любил Яна за веселый, общительный нрав. Ио ценил в нем и

скрытую до поры силу духа. Когда Ян находился рядом, Руди чувствовал себя как-то уверенней.

— Ну, так что он там тебе пел? — поинтересовался Руди, когда приятели оказались за столиком с двумя

пенными кружками.

— Мне кажется, эти коричневые крысы чего-то опасаются, — тихо сказал Ян. — Послушай, Руди, если

валики и барабанчики, которые мы сверлим и обрабатываем, не снаряды и не бомбы, какого черта наци

тревожиться из-за того, что я езжу в Варшаву?..

Шармах и сам не раз улавливал всяческие странности на производстве. Однажды глухо намекнул Яну,

что не все понимает в структуре завода. Однако тогда разговор по какой-то причине не получился.

— Тебе пришло в голову что-то конкретное? — спросил Шармах.

— Теслер и Копаньский говорили, что видели россыпи шрифтов и цифр. Но ведь на швейных машинах

книги не печатают и стихи не пишут.

— Не пишут, — согласился Шармах. — Что ты предлагаешь?

— Что-то здесь нечисто. Похоже, мы причастны к большой тайне, Руди. Надо наблюдать и мозговать.

Однако осторожно.

— Вот с этим полностью согласен. Если то, о чем ты говоришь, правда, надо быть дьявольски

осмотрительными.

— Только давай без паники, — ввернул Ян любимую фразу Шармаха.

Молодые рабочие рассмеялись и взялись за кружки.

Ян еще не знал, что спираль интереса к не разгаданной им загадке начала стремительно раскручиваться.

У Руди нашлись свои дела. Ян отправился на свидание с Кристиной Шармах. Кристина с братом снимали

две комнаты в доме старой вдовы. Вдова благосклонно относилась к появлениям Яна. Сегодня же он должен

был встретиться с Кристиной на маленькой площади у фонтана. Посреди крошечного бассейна высилась ярко

раскрашенная скульптура: аккуратный немецкий мальчик прилежна играет на флейте, из флейты бьет водная

струя. С одной стороны площади находилось кафе, с

другой — кинотеатр.

Возле кафе, прямо на веющей древностью брусчатке,

стояли разноцветные тенты. Под одним из них сидела Кри-

стина. На ней было белое платье с подложенными плечами

и длинными рукавами и кокетливо изогнутая белая шляпка,

которую удерживала резинка под подбородком.

Ян прибавил, шаг — и вдруг споткнулся на ровном

месте. За столиком рядом увидел довольно молодого, мод-

но одетого мужчину. Черные, напомаженные бриллианти-

ном волосы рассекал безукоризненный пробор.

Ян не мог припомнить, когда у него еще так колоти-

лось сердце.

До знакомства с Кристиной он жил легко, женщины

к нему благоволили, Ян встречался с ними радостно, но и

расставался без особых огорчений, не предаваясь грустным