– А вот и я, - раздался единственный в мире голос.

Инесса показалась в дверях, улыбаясь. Никогда ещё Костя не видел её такой прекрасной. Сегодня не было в ней ничего призрачного, вертлявого, ускользающего. Её долго можно было рассматривать, пока она приближалась – статная, крепкая, в коротеньком тёмном платье с большим вырезом. В вырез, в самую глубину, убегала с шеи витая цепочка.

До того медленно шла Инесса, что Костя даже лёг, дожидаясь. Ему казалось, что она вот-вот проплывёт над ним, как тёмное облако. Но она села на край кровати, наклонилась к нему.

– Ты ведь ждал меня? – спросила она тихо.

– Ждал. Откуда ты?

– Если б ты только знал, что мне пришлось преодолеть, чтоб быть сейчас с тобой.

– Я знаю! Тебя утопили в озере, - сказал Костя и тут же понял, какую ерунду сморозил.

Инесса засмеялась:

– Меня нельзя утопить! Ты красивый, но глупый. Мы будем любить друг друга?

Она наклонилась ещё ниже, так что её большая грудь, стянутая под платьем тугим лифчиком и оттого неестественно твёрдая, упёрлась в Костино плечо. Зато её лицо стало расплывчатым. Подвеска на цепочке выскользнула из выреза и упала Косте на лицо. Он поймал её губами:

– Что это такое?

– Зубок медвежий. Он всегда со мной.

Костя рассмотрел подвеску получше. Это действительно был крупный жёлтый зуб, скорее всего, клык, чуть изогнутый, в коричневых пятнах.

– Стильная штучка, - одобрил Костя. – Да у тебя всё потрясающее! Ты такая… Ты правда любишь меня? Не шутишь?

– Люблю. Какие шутки! Ты даже не знаешь, что бывает такая любовь.

Она совершенно не походила сегодня на ту глуповатую деревенскую девицу, какой казалась раньше. Голос у неё был другой, очень тихий. Таким голосом могли бы говорить цветы, распускаясь. Черты её лица стали неправдоподобно правильными, а тело оказалось так туго, что его нельзя было ущипнуть. Её бледно-розовые губы впились в Костин рот, и ему стало больно. Он обнимал её и пытался одновременно расстегнуть и стянуть с неё платье.

– Я сама, а то ты меня задушишь, - засмеялась она.

– Только побыстрее, - попросил он.

Инесса высоко поднялась на сильных коленях и потащила с себя через голову тесную трубу платья, которая походила сейчас на змеиную кожу. Под платьем на Инессе оказались сиреневые трусики и сиреневый же, очень тугой и дорогой бюстгальтер, который делал из её грудей подобия угрожающих остроконечных бомб.

– Это тоже, пожалуйста, сними, - взмолился Костя, показывая на бомбы.

– Я тебя ещё чуть-чуть стесняюсь,- призналась Инесса таким трогательным голоском, что Костя готов был расплакаться от нежности. – Ладно, подожди, я сейчас… Только закрой глаза! Без обмана!

Костя прикрыл веки настолько, чтобы всё-таки видеть, как Инесса ещё ближе подползла к нему на коленях. Она стала возиться с застёжкой на спине. «Я лопну сейчас от нетерпения», - ужаснулся Костя, но в ту же секунду раздался заветный щелчок, и туго натянутая сиреневая броня отскочила в сторону, будто ею выстрелили из рогатки. В соответствии со всеми законами физики белоснежная Инессина плоть обрушилась вниз, на Костю, затмевая свет.

– Ты богиня, - задохнулся он, прижимая её к себе и принимаясь за сиреневые трусики, которые тоже сидели очень плотно.

– Какая богиня? Старая кошёлка! – раздался вдруг издевательский визг.

Несколько мгновений по инерции Костя и Инесса ещё стискивали друг друга. Но вдруг Инесса далеко запрокинула голову и заорала, неимоверно раскрыв розовый рот. Это случилось, потому что чья-то рука ухватила её сзади за волосы и изо всей сил потянула прочь от Кости.

– Нет, я его не отдам! – хрипела Инесса, цепляясь за края кровати.

– Отдашь! Он мой! – отвечала Лена-аптекарша.

Да, это была она. Зачем же она вернулась домой так скоро? И где обещанный доктор Петровский?

Причину своего возвращения Лена объяснила тут же, с треском выдирая из инессиной шевелюры целые пряди и осыпая несчастную тумаками:

– Еду я это, значит, в район, а сама себе думаю: ведь пока я милого своего спасаю, всякая нечисть тут как тут будет. Набежит! И что же? Так и есть! Набежала! Уродина проклятая!

– Сама ты уродина! – не сдавалась Инесса. – Хоть сдохни, а он меня любит. Я с ним уже второй раз, а ты от него только синяки получаешь.

– Бьёт – значит, любит, - парировала Елена. – Он за мной аж в Конопеево бегает! Я первая его присмотрела! А тебя просто завидки берут, вот ты меж нас и лезешь!

– Не за тобой он бегает, а от тебя! – вопила Инесса.

Она с такой страшной силой вцепилась в Костины ноги, что тому пришлось грубо отдирать от себя её пальцы. А пальцы были железные!

Наконец аптекарша оторвала Инессу от Кости вместе с одеялом. Костя вскочил и лихорадочно стал искать свои вещи, чтобы одеться.

Драка соперниц всё разгоралась.

– Он мой! – вопила аптекарша, хлеща Инессу по атласным щекам. – Не отдам!

Та пробовала увернуться:

– Нет уж! Я для себя его берегу! Кабы не я, Влад бы давно из него всю кровь высосал!