— Врёт! Честное слово, врёт! — крикнул Васька. — Просто почти всю скормили!

— Ха-ха! Посреди океана? Рассказывай сказки! — рассмеялся Челкашкин. — Кому?

Неожиданно оба судна качнуло, и в темноте послышался тяжёлый вздох.

Съёжившийся было Верный бросился к борту, зарычал, но вдруг радостна, даже очень радостно завилял хвостом.

— Что это? — тревожно спросил Моряков.

А Солнышкин, вглядываясь в пляшущую

черноту, крикнул:

— Да это же Землячок!

— Землячок, точно Землячок. Узнал своих, прибился. Да не один, — шёпотом произнёс Васька, будто боясь кого-то потревожить. — С сынком!

— А ну-ка, дайте свет! — сказал Солнышкин и прыгнул на палубу сейнера.

Там, за бортом, тяжело вздыхая, покачивался Землячок, а рядом с ним маленький всхлипывающий китёнок, в спине которого зияла дыра...

— Так он же ранен, — понизил голос Солнышкин.

— Кто ранен? — крикнул сверху Челкашкин и, уже спускаясь по трапу, командовал: — Борщик, за медикаментами! Иглу, нитки, ланцет! —* А ещё через несколько минут на спине старавшегося не шевелиться Сынка приказывал подоспевшему Перчикову: — Сушите рану. Дайте иглу, нитки, держите меня за брюки.

Было тихо, как в операционной.

Солнышкин светил. Перчиков подавал инструменты и держал Челкашкина, который, балансируя на китёнке, шил, бормоча:

— Ну, негодяи. Вот негодяи...

Наконец он скомандовал:

— Пластырь! — Доктор налепил поверх шва целый клубок пластыря и, обращаясь к Землячку, приказал: — Больше чем на пять минут в воду не погружаться. Двое суток. Ясно?

И как ни странно, кит выдохнул и согласно выпустил лёгкий фонтанчик, будто принял все рекомендации, и благодарно вильнул хвостом.

А Перчиков, Солнышкин и Челкашкин стали подниматься на палубу.

«ВСЁ!» — ГОВОРИТ ПЕТЬКИН

— Так что же вы делаете здесь, у нас? — снова спросил бывших членов экипажа Моряков.

— Горючего позаимствовали! — по-свойски сказал Васька.

— Горючего? — удивился Мишкин. У него самого-то было с гулькин нос.

— По-пиратски? — укоризненно спросил Перчиков.

— Почему по-пиратски? За свои, за кровные...

— Как за кровные?! — спросил Солнышкин так, что Петькин втянул голову и пробормотал:

— Это я им в качестве взаимопомощи — и то свой, личный. — Он постучал по канистре.

— Ага!.. — крикнул Васька. — Он нам горючего в качестве взаимовыручки, а мы ему «зелёненьких» в качестве взаимоподдержки.

— За такую взаимовыручку за борт... — начал было Челкашкин, у которого после истории с изюмом слегка подрасшатались нервы, но Васька жалобно вздохнул:

— Нам бы ещё немного, пару канистр. Добраться до базы!

— Ну что ж, надо выручать! — подвёл итог Моряков. Его всегда до слёз волновали благородные поступки. А тут люди спасли родного Кита со своим, а может, и приёмным сыном! — Надо выручать!

И через минуту ободрённый таким поворотом дела Петькин громыхнул двумя канистрами горючего, спустил их Ваське, и тот, чувствуя, что надо поторапливаться, крикнул Плавали-Знаем:

— Отваливай!

— Есть отваливать, капитан! — прозвучало из рубки к общему изумлению: капита- ном-то был, оказывается, Васька!

Васька даже не обратил внимания на Борщика, выбежавшего с подносом, на котором дымились несколько кружек компота.

Внизу зачихало, задымило, затарахтело, и сейнерок, резво отвалив, запрыгал по волнам, удаляясь от своих спасителей.

Правда, из темноты раздался весёлый голос новоявленного капитана:

— Держись, братцы! Ей-ей, мы вас тоже не подведём!

На что Солнышкин с усмешкой вздохнул: «Плавали. Знаем».

А Петькин грохнул пустой канистрой и, глядя вдаль, сказал:

— Всё!

— Что всё? — не понял Моряков. Он очень жалел уходящих в такую даль людей, кото-

рых на родном судне вопреки правилам гостеприимства даже не напоили флотским компотом.

— Всё! — повторил Петькин и ещё раз грохнул канистрой. — Горючее кончилось.

ОБЩЕЕ МНЕНИЕ ПСА ВЕРНОГО

— Как кончилось? — спросил поражённый Моряков. — Как это кончилось? В такой дали от берега, неизвестно на каком градусе какой широты или каком градусе какой долготы кончилось горючее?! Как?

Он сказал это так, что разбежались тучи, небо мигом усеяли любопытные звёзды, а из- за трюма вылезла громадная оранжевая луна.

— Я говорил, за борт! — повторил Челкашкин.

А Петькин, пряча что-то поглубже в карман, сказал: