– Надо, надо, надо!
– защелкал с дерева бурундук: он тоже родился в тельняшке.

– Но как?
– повторило Облако.

– Проще простого!
– сообразил вдруг Ветер и похлопал Облако по бокам.

– Что, на мне?
– возмутилось Облако.
– Что я — лошадь?

– Лошадь не лошадь, а коровкой побудешь запросто, - сказал Ветер.
– Из ручьев, из реки вмиг набираешь целый ливень, а тут не осилишь бочку молока? Пустяки!
– присвистнул он.
– Подставляй бок и тяни молоко! Дуй в дуду и плюй на беду! Давай!
– кивнул он шоферу.

Удивленный парень открыл крышку бочки, а Облако стало втягивать в себя пахнущее тайгой молоко и белеть, белеть, белеть. Наконец оно ухнуло: готово!
– и, переваливаясь, как сытая буре- нушка, пошагало по воздуху к видневшемуся сквозь лес садику, из которого то и дело доносились чихание и кашель.

— Волшебство...
– мигая, сказала старушка.

Ветер аккуратно подталкивал Облако ц весело приговаривал: «Ветер по небу гуляет и коровку подгоняет». А сверху на коровке рядом с Мо- торычем Светка держала прихваченный у пожилой медсестры чемоданчик с лекарствами, и ей очень хотелось показать себя умелой сестричкой.

Через несколько минут они повисли над детсадом, и тут же из облака в бидоны, кастрюли, чашки брызнуло вкусное целебное молоко, а Светка с помощью бурундука раздала детям таблетки и поставила на стол банку с лечебным медом.

Мотор Моторыч покосился: мед мог бы пригодиться самой! Но Светка посмотрела на него с такой укоризной, что кот сразу притих. И понятно: он ведь тоже был не против глотка молока, но старый моряк, тем более пушкинский кот, никогда не позволил бы себе отнять у детворы хоть единую каплю1 Наоборот, каждую лишнюю каплю кот отдавал сейчас двум щенкам-лайчатам, внукам Тайги, вертевшимся возле ребят. А Облако выплеснуло для них хорошую молочную струйку в стоящее у ворот блюдце.

Дети внизу подставляли под Облако пустые кружки и весело кричали: «Облако, облако, дай молока! * Впервые в жизни пили они такое чудесное молоко из такого чудесного облака!

В несколько минут весь детсад выздоровел и уже не чихал, а дружно читал вслед за двумя маленькими грамотеями прилипшее еще в Океай- ске к Облаку стихотворение:

– Не светите, светлячок,

Схватит вас морской бычок.

– Все равно хочу светить.

Пусть попробует схватить!

Последние строчки ребятишки повторяли так весело и громко, что, если бы это услышал Корабликов, он сразу бы поверил, что детские стихи очень нужны, и написал бы еще и десять, и двадцать, и тридцать!

Повторяла эти строчки и улетающая из детсада команда. У всех было самое доброе настроение: попутно сделали такое дело, что всем хотелось новых попутных добрых дел. И попутному Ветру, и Облаку, и Светке. Даже Моторычу, который был не против влепить кое-кому крепкую затрещину, но думал, что это было бы тоже неплохим попутным делом. Пусть не мешает светить, пусть попробует схватить!

И с этими последними словами наш экипаж выбрался на дорогу, чтобы наконец без приключений мчаться вперед к свету, к комарам, к самому Гречухину.

ЕЩЕ И НЕ ТАКОЕ БЫВАЕТ!

Но только они поравнялись с детсадовскими машинами, Облако словно споткнулось от удивления и охнуло:

– Нет, такого не бывает! Чтобы в один день столько раз встречать на пути одного и того же балбеса - такого не бывает!

– Шакаленок!
– протрещал Борька.

А Моторыч сказал:

– Бывает, еще и не такое бывает!

Он столько раз встречался с Волосатиковым в таких неожиданных местах, что появление этого пройдохи не вызвало у него никакого удивления. Напротив, он предчувствовал куда более серьезные встречи и столкновения и поэтому проверил лапой, висит ли за бортов увесистая вязанка рыбы.

К детсадовским машинам подкатила пыльная «Тойота», из которой выбрался Волосатиков.

– Хватит читать стишки!
– крякнул он и сверкнул золотым клыком: - Слезайте!

– Что?
– проурчал кот.
– Продаешь знакомых, нанимаешь пиратов, пих-пах! Мбряк называется!

– Ты что, и вправду, сбрендил?
– удивилась Светка.
– Лучше б помог людям бензинчиком.

– Даром?!
– пропел Волосатиков.

– Конечно!

– Еще чего?!
– крикнул кто-то за него.

– Фиг, фиг, фиг!
– тявкнул кто-то следом.

И кот с ухмылкой вздохнул:

– Не зря Патефоныч говорил: «У него посреди океана капли не выпросишь...»

Но вдруг Волосатиков сказал: