оскорбительно. Мальчик до сих пор не знает, кто его

отец. Когда возмужает, ему расскажет об отце сама мать.

— Что же ты хочешь от меня, говори, — Стрэнкл под-

нес горящую зажигалку к сигаре.

— Мальчик идет учиться во Владикавказ. Я сам опре-

делю его в школу, а пока позвольте взять Знаура с собой

в экспедицию.

— Знаура?.. — мистер Стрэнкл удивленно и с

каким-то испугом посмотрел на старика, неужели это

тот мальчик, о котором говорил ему сотник?

— Его имя Зиаур, мой господии. Когда мы вернемся

в город, я определю его к родственникам. Боюсь, что

дедушка, к которому он идет, откажется принять его к

себе.

— Какой еще дедушка? Ведь ты сам назвался дедуш-

кой, — заметил Керакозов.

— Дело в том, Ираклий Спиридоновнч, что тот де-

душка не прямой, а я близкий.

— Понимаю, — снова рассмеялся Керакозов. — Он

ему такой же дедушка, как ты мне бабушка...

— Нам не нужны лишние люди. Глава миссии

будет недоволен, если узнает, но... что ж... возьму на се-

бя. Как принято говорить в России: семь бед—один от-

вет. А нет ли у мальчугана насекомых, черт бы их по-

брал?

— Что вы, господин! Мальчик воспитывался в знатной

семье! — с поклоном возразил Габо.

Теперь и знатные позавшивели, — ввернул Керакозов.

— Только одно условие,— сказал иностранец. —

Малыш будет мне помогать составлять гербарий лечеб-

ных растений Кавказа.

94

— Ом будет делать все, что вы прикажете, мой госпо-

дин! — еще ниже поклонился Габо.

— Мистер Злыденс!

— Слушаю вас,— старый военный чиновник склонил-

ся в почтительной позе.

— Можете выдавать паек этому малышу.

— Слушаюсь.

Через несколько минут экспедиция тронулась в путь.

Габо снова затянул осетинскую песню. Знаур тихо под-

тягивал ему.

А перед глазами мальчика вставала картина встречи

с матерью. «У меня теперь есть мать,— мысленно гово-

рил Знаур, оборвав песню на полуслове.— Мать!..» Она

стоит перед ним и повторяет одни и те же слова: «Ма

хур!* Ты со мной, ма хур!..»— гладит сына по голове,

плачет от счастья. А когда настал час разлуки, сказала:

«Ты уходишь в город учиться? Не хочу, чтобы первое

слово мое было против твоей воли. Поезжай. Пиши пись-

ма. Я сама приеду к тебе, ма хур. Но останься хоть на

два дня, прошу тебя...»

Ахметка настоял на своем — идти в город немедлен-

но. Поспорили, чуть не поссорились. Костя взял сторону

Ахметки. Условились встретиться через три-четыре дня у

дальнего родственника Знаура, Дзиаппа, который жил

рядом с осетинским кладбищем. Мать советовала разы-

скать другого дедушку, Габо, но не знала, где он живет.

Ей не хотелось, чтобы сын переступил порог дома старо-

го Дзиаппа, близкого к роду Кубатиевых.

«А теперь я еду с дедом Габо, — думал Знаур. — И

через два дня мы будем в городе. Как странно. Видимо,

Уастырджи** помогает мне...»

И еще вспомнились последние материнские слова,

произнесенные с тревогой: «Зачем ты покидаешь меня,

ма хур!..»

Поднявшись в предгорье, экспедиция разбилась на

две группы. Злыдень с обозом остался в селении Фидар.

Стрэикл приказал ему раздать детям сорок маленьких

* Ма хур /осет./—-мое солнце,

**У астырджи — в осетинской мифологии — покровитель

путников.

95

посылок — мешочков прогорклой муки, составить и

заверить печатью Совета список получивших по-

дарки.

Мистер Стрэнкл, Каракозов, Габо и Знаур в сопро-

вождении двух конников охраны — рябого курда Мехти

и чеченца Закира — поднялись по Дигорскому ущелью

вверх. Все ехали верхом, кроме старика и юноши — они

вели на поводу двух темных мулов, навьюченных тюка-

ми* с провизией и брезентовыми палатками.

Надвигался вечер, когда верховые спешились на

широкой поляне плато. Пока люди разбивали палатки,