села, чтобы покормить малютку, прильнувшего к ее пыш*

ной груди, а направилась к женщинам, которые болтали,

разбирая скудные пожитки.

— Похоже, кума сегодня ночью родит,— сообщила она.

Женщины лишь на минуту подняли головы и, ни сло¬

ва не говоря, опять принялись за дело. В этом молчании

Марселина увидела новое доказательство их враждебно¬

сти к Франсиске и, вспыльчивая по натуре, пришла в бе¬

шенство:

— А ну, говорите, чем вам насолила кума?

Одна из женщин, Эльвира, задорно ответила:

— Подумаешь! Твоей куме не первой рожать. Многие

в лагере, да и я тоже, родили без такого шуму и крику.

Этот ответ вывел из себя Марселину, и она презритель¬

но бросила:

— Верно говорится: если бы зависть была чесоткой,

многие чесались бы обеими руками.

— Зависть?.. — разразилась Эльвира противным визг¬

ливым смехом. — Есть кому завидовать! Поди узнай, со

сколькими индейцами она спала!

Это оскорбление покоробило даже женщин, недолюб¬

ливавших Франсиску. Оно напомнило им о ее пленении —

трагедии, при мысли о которой они не могли не содрог¬

нуться. Превратности жизни, которую они вели, постоян¬

но угрожали им таким же несчастьем, и упоминать о нем

значило накликать беду. Поэтому в глубине души они

одобрили возмущение Марселины.

— Вверх не плюй, себя побереги. Вот ты, пожалуй,

была бы рада, если бы тебя схватили индейцы, потому что

для тебя все одно, что белый, что темнокожий.

Эльвира задохнулась от ярости и уже готова была раз¬

разиться бранью, но кто-то крикнул:

— Полковник идет!..

В самом деле, внимательно осматривая местность, к

ним приближались Вильялобос с майором. Женщины, то¬

же подчинявшиеся железной военной дисциплине, замол¬

чали, не подавая и виду, что ссорились. Полковник,

14

поглощенный осмотром местности, не слышал их пере¬

бранки.

— Здесь мы построим сторожевую вышку, — сказал

майор.

Марселина вдруг встревожилась и побежала к палат¬

ке. При виде Франсиски, лежавшей с закрытыми глазами,

она успокоилась, но, чтобы убедиться, что та действитель¬

но спит, шепотом позвала ее:

— Кума... кума...

Франсиска открыла глаза, подернутые печалью, и по¬

смотрела на нее с глубокой нежностью, которая при первой

их встрече так тронула Марселину и заставила ее отно¬

ситься к подруге, как ни к одной другой женщине.

— Ты не спала?—с беспокойством спросила она.

— Нет, и все слышала... Не обращай на них внима¬

ния,—проговорила Франсиска. Потом посмотрела на ре¬

бенка, которого Марселина прижала к груди, и попроси¬

ла:—Оставь мне его. Раз уж я не могу подняться и рабо¬

тать, я хоть подержу его, чтобы он не плакал.

Марселина передала сына Франсиске, протянувшей к

нему дрожащие руки, вышла из палатки и, метнув испе¬

пеляющий взгляд на Эльвиру, разбиравшую свой скарб,

пробормотала:

— Сука!.. Гадючий язык!.. Ты мне за это заплатишь!

Но так как Вильялобос все еще оставался неподалеку,

намечая участок, где будет возведена дозорная башня, она,

чтобы дать выход своему гневу, принялась яростно выко¬

лачивать одеяла. Для нее не была тайной неприязнь, ко¬

торую вызывала у женщин упорная замкнутость ее кумы.

Если бы не склонность, которую питал к Франсиске сер¬

жант Сория, давний друг мужа Марселины, быть может,

и она тоже невзлюбила бы ее, как и все остальные, Толь¬

ко тот, кто сблизился с ней, как Марселина, мог догадать¬

ся, что она перенесла среди неверных или христиан какое-

то тяжелое испытание. Но, если подруга не хотела рас¬

крывать свои тайны, Марселина не собиралась их выпы¬

тывать. Ведь Франсиска была не единственной женщиной

в лагере, умалчивавшей о своем прошлом. У многих за

плечами была какая-нибудь темная история, которую они