— Послушай, Басан, — сказал Сория, — я тоже дальше

не поеду. Вместе мы уехали, вместе и вернемся. Не хочу,

чтобы Франсиска сказала, что я поступил, как подлец.

Ему нечего было добавить. Они поехали назад той же

дорогой и встретились с дозором, который их уже разыс¬

кивал.

Вспоминая об этом, Сория, тоже прилегший в ожида¬

нии рассвета, сознавал, что если раньше он не смог де¬

зертировать из-за Франсиски, то теперь, когда вот-вот

родится ребенок, и подавно не сможет. Он сам сплел из

своих чувств узы, привязавшие его к судьбе, от которой

он хотел уйти. Он знал, что будет солдатом, пока не со¬

старится и его не уволят в отставку за ненадобностью, ес¬

ли только раньше не убьют индейцы. Однако мысль о

смерти не мешала ему спать спокойно. Никто не умрет, по¬

ка смертный час не придет. Но ему становилось грустно,

когда он вспоминал о родных полях близ Санта-Фе, где

прошло его детство.

У него затекли члены, и, упершись руками в землю, он

переменил позу: лег навзничь, лицом к беспредельному

небу, и вытянул ноги. Подобрав комок земли, он раскро¬

шил его и растер в мягкую пыль.

19

2

«Ладно,—подумал Сория, вспоминая родные места,—¦

там поле и здесь поле. И везде травы, какие бог сотворил.

Что там жить, что здесь—все одно».

Он представил себе, как его уволят в отставку и они

с Франсиской займут участок земли, обзаведутся лошадь¬

ми, овцами, коровами и станут хозяйничать. Вспомнив о

жене, рожавшей в лагере, он мысленно вернулся к тому

времени, когда она еще называла его сержантом Сорией.

Уже тогда его влек ее нежный и грустный взгляд. Они

сблизились, и Франсиска забила о его нашивках — он стал

для нее просто Сорией. Наконец, когда обнаружилось, что

Франсиска беременна, она начала звать Сорию Ахено-

ром. Так его никто не называл с тех пор, как он расстался

с матерью. Быть может, в эти минуты, когда он думал о

ней, родился ребенок. Сория опять потрогал землю и

вздохнул. Надо было дождаться рассвета—только тогда

можно было вернуться в лагерь и узнать, родила ли Фран¬

сиска. Никогда еще время не тянулось так долго, никогда

еще так не медлило взойти солнце.

Внезапно Сория вскочил и напряг слух. Его насторо¬

жил необычный посвист птицы. Как это неизменно случа¬

лось с ним, тайными путями инстинкта к нему пришло

предчувствие опасности. Он, не мешкая, приказал солда¬

там:

— По коням... Придержать сабли и погасить сигареты!

Первым повиновался Басан, слишком хорошо знавший

Сорию, чтобы усомниться в том, что это не ложная тре¬

вога. Все бесшумно сели на лошадей и последовали за

сержантом. Животные двигались так же осторожно, как и

люди.

Небо побледнело: начинало светать. Дозорные, как

тени, пробирались через заросли ичо.

Сория, вытянув шею, жадно прислушивался к каждо¬

му шороху. Все, от капрала Басана до последнего солдата,

были готовы выполнить любое приказание сержанта, и

каждый держал руку на эфесе сабли.

Сидя в своей палатке за наспех сколоченным столом,

слабо освещенным сальной свечой, полковник Вильялобос

чертил план будущего форта. Лагерь был погружен в тем¬

ноту, только кое-где из палаток пробивались полоски све¬

та. Вильялобос отложил карандаш и потер воспаленные

20

глаза Потом встал, чтобы размять ноги, подошел к вхо¬

ду в палатку и позвал:

— Сенон!.. Сенон!..

Не дождавшись ответа, полковник вышел и, увидев

своего ординарца, спавшего возле костра, в котором под

слоем золы тлели угли, тронул его за плечо и снова

окликнул:

— Сенон!

Солдат вскочил.

— Завари-ка мне мате *, — приказал Вильялобос.

Он хотел было опять сесть за работу, когда заметил

проходившего мимо человека.

— Что поделываете, доктор?

Человек остановился, потом подошел.