– А она должна была страдать вечно?

– Могла хотя бы притвориться.

– Зачем? Если бы Тесей открыл глаза, он бы все понял.

– У Тесея были проблемы посерьезней.

– Не сомневаюсь. У него были огромные проблемы с трусостью.

Мы смотрим друг на друга, и мир вокруг нас становится ненастоящим. Неожиданно исчезают голоса, лица. Остаемся лишь мы с Эрихом и звенящее раздражение, повисшее в воздухе. В его глазах пляшут чертики, в моих – дикое негодование. Парень ухмыляется, а я наклоняю голову и щурюсь, представляя, как душу его у всех на глазах. Интересно, что он о себе думает? Бросил мне вызов? Невольно я вспоминаю наши разговоры на чердаке Марии. Он и тогда был острым на язык, но сейчас…, при всех. В непослушных, наивных мыслях, я представляю, как держу его за руку, а он, наверняка, держит меня за идиотку. Я представляю, как мы болтаем. Я о любви, а он – ногой.

– Отличная идея! – неожиданно заключает профессор Клевер и приближается ко мне. Я тут же отклоняюсь назад, предчувствуя очередную горячую тираду. – Почему бы нам не презентовать легенды созвездий? Каждый получит задание, и к аттестационной неделе вы сдадите мне его, как финальный тест.

– Финальный тест в виде рассказа о неудержимых мальчиках Древней Греции? – Лиз усмехается и хлопает меня по плечу. – Я согласна.

Пара заканчивается, и я нарочито медленно поднимаюсь с места. Не гляжу на Эриха. Даже нос в его сторону не поворачиваю. Боже, у меня столько проблем, а я краснею из-за парня. Какой же идиотизм. Но чем больше я пытаюсь себя убедить в том, что Эрих просто препятствие, тем сильнее я понимаю, что он – освобождение. Лекарство. Такое ощущение, будто прикоснись я к нему пальцами, и тут же все мои проблемы испарятся, как и туман, над Броукри по утрам. Это наивно, но это чувствуется так же явственно, как и страх. Как и опасение угодить в очередные неприятности. Я знаю, что у меня перед носом столпились уродливые, назойливые проблемы. Но, в то же время, я знаю, что будет легче преодолеть их, опираясь на кого-то. И этого «кого-то» можно выбрать. Нужно выбрать, потому что я не поверю Конраду, не поверю Лиз. А ему поверю, и черт его поймет – почему.

– Ну, и что это было? – спрашивает меня подруга, когда мы выходим из кабинета. У нее любопытные карие глаза, и пухлые губы в мелких трещинках. – Даже глухонемой бы вас раскусил, Адора. Ты спятила?

– Что?

– Вы бы еще вскочили и подрались.

– Не выдумывай, - я усмехаюсь, - мы просто…

– …просто сошли с ума. Ох. В первый раз это спишут на семейные баталии: Ривера против де Веро. Но во второй – люди заметят неладное.

– Нечего тут замечать.

– Есть чего. И не спорь. Наших тошнит от ребят из-за стены, Дор. Только ты еще не морщишься, едва они проходят мимо. Обычно на черно-белых танцах – на осеннем балу – в шкафчики бросают записку с тем цветом, которого должен быть наряд. Правильно?

– И что?

– Угадай, сколько из наших ребят получат белый цвет? А кто черный? Разделение не только на уровне ваших папаш, но и здесь, в университете. Если кто-то узнает, что Эриха спасла ты, поднимется не просто шум. Тебе придется трудно.

– И что со мной сделают? Перестанут общаться? Переживу.

– Ты так говоришь, потому что никогда не была по ту сторону. Тебя все уважают. Ты всегда в центре внимания. Даже когда не видишь этого.

– Мне все равно, что обо мне думают.

– Конечно. Тебе все равно, пока думают о тебе только хорошее.

Я перевожу взгляд на подругу и протяжно выдыхаю. Хочу сказать, что устала в свой адрес выслушивать наставления и тирады, как вдруг врезаюсь в чью-то спину.

– Ой, - срывается с моих губ. Поднимаю голову и вижу столпотворение. Студенты не говорят громко, но гул стоит такой, что хочется зажать уши руками. Все шепчутся, глядят друг на друга во все глаза, а я недоуменно встаю на носочки, пытаясь разузнать, в чем же дело? Что случилось? – Ты видишь что-нибудь? – спрашиваю я у Лиз. Подруга так же, как и я хочет протиснуться сквозь толпу в центр. Мы оставляем позади несколько студентов. Я продолжаю путь к эпицентру неприятностей, ощущая, как сосет под ложечкой, а Лиза улыбается парням, милостиво отошедшим в сторону. Наверное, думает, что не перевелись еще рыцари. Я бы поспорила. Пока она заигрывает с потенциальными жертвами, я рьяно и нагло протискиваюсь вперед, и, оставив позади шепчущую и переговаривающуюся толпу, примерзаю к месту.

– О, боже мой.

На стене – протяженностью в несколько метров – красуется ярко-красная надпись. Я и подумать не могла, что увижу подобное, но спорить с очевидным – глупо. КАТАРИНА: написано на деревянных, лакированных досках, когда-то новых и нетронутых.

– Что еще за Катарина? – спрашиваю я сама у себя и недоуменно морщу нос. Это же краска, правда? Это алая, вязкая краска. По-другому и быть не может!

– Отойдите! – говорит кто-то, а я не могу пошевелиться. Все гляжу на эти гигантские буквы и почему-то не могу дышать. Кому понадобилось совершать подобное? Почему он решился на это именно сейчас? Неужели все связано: сердце, Кристофер, надпись? Голова идет кругом. Я хватаюсь пальцами за лицо, а потом вдруг встречаюсь взглядом с деканом Обервилль. Она отодвигает меня назад, а сама становится к надписи спиной, будто смогла бы закрыть ее своими костлявыми плечами. – Здесь нет ничего интересного, расходимся.

– И вы не спросите, кто это сделал? – не своим голосом шепчу я. – Что это значит? Я уверена, это имя не просто так тут появилось!

Становится тихо. Все ждут, когда декан ответит, но она не отвечает. Только дергано улыбается и повторяет:

– Расходимся.

Ее глаза впиваются в меня, будто острые клыки бешеного пса. Она все смотрит, а я и не знаю, что сказать, что сделать. Заорать во все горло, что преступник ходит по кампусу, как ни в чем не бывало, а мы бездействуем? Но кого это образумит? Ох, или Вилли сошла с ума, ведь не замечает того, что находится перед ее глазами, или же все она замечает, но покрывает, что больше похоже на правду. Вот только, зачем? Каков ее мотив?

– Становится все интересней и интересней, - вдруг говорит знакомый голос. Я нехотя оборачиваюсь и вижу Конрада. В последнее время мы слишком часто с ним пересекаемся. Мне это не нравится. – Твоя работа, принцесса?

– Нет, конечно. Иначе бы я написала твое имя, Конрад, ведь я схожу по тебе с ума.

– Не утратила чувство юмора? Поразительно.

– Ты меня преследуешь? Что тебе нужно? – Нервно потираю ладонями лицо. – Черт, у меня нет никакого желания сейчас препираться с тобой, слышишь? Я устала.