— Ты говорил, что можно и не писать, а прийти да сказать. Так о чём же?

— Ах, да. Я пришёл поздравить тебя, княгиня Юрьевская.

Она обернулась:

— В самом деле?

— Да, ваша светлость. Я только что продиктовал указ. И теперь всё, что я обещал тебе тогда, в Бабигоне, всё исполнил. Успел. Ровно четырнадцать лет и пять дней назад. Помнишь тот день? — Она вместо ответа прильнула к нему. — А вот скажи честно, но только честно, ведь, наверное, ты тогда не поверила мне?

— Тогда?

— Тогда, потом.

— Тогда поверила, потом — нет. А ещё потом снова поверила.

— А коль не поверила, что ж не бросила?

— Кто ж бросает монарха? Разбросался... Властелин всея Руси и мой.

— Твой и всея Руси.

Она повернула его к зеркалу лицом и встала рядом.

— Император с супругой... Император с княгиней Юрьевской. С княгиней? Мезальянс, Ваше величество.

— Что поделать, Катенька. Таковы законы. Но вот что я хочу тебе сказать. Есть и другой способ нам сравняться.

— Да? Какой же? — Он ответил не сразу.

— Мне — отречься от престола. — Катя нагибалась в это время за упавшей заколкой, да так и замерла от изумления.

— Как отречься?

— Саша уже вполне созрел для престола. Я свою миссию, сколько мог, выполнил. В феврале двадцать шесть лет будет царствованию. Я устал, скажу тебе честно, устал. Я сделал не менее, чем многие до меня, а может, и поболе. Но ничего кроме недовольства не получил взамен. Я хочу оставить трон Саше и уехать с тобою и детьми куда-нибудь в тёплые края и жить как все люди, обычными человеческими радостями. Любить тебя, жаловать тебя, уделять тебе внимание, которого не мог в полной мере уделять предыдущие четырнадцать лет.

— И шесть дней.

— И шесть дней. Я хочу следующие четырнадцать лет и шесть дней жить только для тебя. Как тебе моя идея?

— Я не знаю, Сашенька. Это так неожиданно.

— Я понимаю тебя. Столько ждать, стать женой императора, первой дамой на Руси, не коронованной, но всё равно — первой...

— Как же первой, — перебила его Катя, — когда за столом всё равно в конце должна сидеть, как дальняя родственница какая.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю. Разве не так?

— Так, но...

— Что — но?

— Ладно, не важно. Да, это так, дорогая, но влияние персоны определяется не тем, где она сидит, а... — он чуть замялся, а потом, усмехнувшись, закончил: — где она лежит. Прости мне эту вольность. И в этом смысле твоё влияние ни с кем другим сравнимо быть не может. И пока я жив, и не будет. — Он поднялся. — Ну ладно, я пошёл.

— Ну вот, а сам себе противоречишь.

— Ты о чём? А-а... — он засмеялся. — Поймала на слове? Но я просто устал сегодня, мой ангел. Такой день. Да и не стоит пока менять ничего. Пока не приедет Саша, и я не объяснюсь с ним.

— А я думала... — она отстранилась от него, — первая брачная ночь... После венчания... Не полюбовница, а жена... — Она начала всхлипывать. — Законная... Перед Богом... А опять тайком...

— Катенька, солнышко моё, ну что ты... Ну зачем ты придаёшь значение таким внешним обстоятельствам... Ну хорошо, если ты так хочешь, я останусь. Только скажу кучеру, чтоб не ждал.

— Нет, нет, езжай. Мне не нужно — из жалости...

— Это не жалость вовсе. Я, верно, устал и думал, что ты тем более, и, желая поберечь тебя...

— Езжай, езжай, — она ещё всхлипывала.

— Нет, ну теперь что за отъезд. Конечно же останусь.

— Я не хочу.

— Не хочешь? Ты же только что сказала...

— Я не то сказала, зачем ты переворачиваешь.

— Ну как не то, коль совершенно то.

— Нет, не то. Я сказала, что не хочу больше играть роль, что четырнадцать лет играла, что теперь эта роль жалка и нелепа, и я не понимаю, как ты это сам не понимаешь, коль говоришь, что я так близка тебе. Как же ты к своей законной жене относишься, что держишь её как тайную заложницу... Или ты так привык, что уже по-иному не можешь?

— Катя! — изумился Александр. — Что ты говоришь?

— Что я говорю, Саша? Что такого особенного я говорю? То, что думаю — вот что говорю. А думать по-своему ты мне не запретишь, даже высочайшим указом.

— Катенька, да что с тобой сегодня? — Он погладил её но голове как маленькую. — Ангел мой, любовь моя... Ты как пружина — четырнадцать лет сжатой жила, а освободилась — всё крушишь вокруг. Ну, успокойся, прошу тебя. Ну... Ну, всё. Всё. Мы сделаем всё, как ты хочешь...