Шрифт:
— Кому это вы такую?
Мать подняла на Владимира радостные глаза:
— Тебе нравится?
Сын внимательно рассматривал нежные переливы узоров.
— Очень красивая. Хоть на выставку посылай.
Улыбка озарила испещренное первыми морщинами лицо. Оно вдруг стало молодым, энергичным. Сын не выдержал, поцеловал материну руку. Произошло это так неожиданно, что Ульяна даже вскрикнула. Только у панов дети целовали мамам руки. А ведь она не пани. А впрочем, Владимир ее сын. Разве это грех, если сын целует материны руки, которые выкормили, вынянчили его? Нет, не грех. Просто почтительный он у нее — и к товарищам, и к старшим. Наверное, лучшего парубка сейчас нет в селе!
Владимир приблизился к вешалке, снял пальто.
— Снова идешь?
В ее голосе прозвучали грусть и сожаление.
— Пойду на хозяйство посмотрю. Говорят, какая-то бригада из города приехала коровник оборудовать. Может, там и отца повстречаю...
Юноша оделся, подошел к матери, стиснул легкими объятиями ее плечи. Вчера с отцом они почти ни о чем не поговорили, потому что за столом сидел посторонний человек, а сегодня отец ушел очень рано. Не просто ушел — побежал, а когда спешил он на своих коротких ножках, казалось, не бежит он — катится...
— Иди, только на ужин не опаздывай. Да и отцу напомни, что ему тоже есть надо, просто беда мне с ним: как побежит с утра, так и забудет и про обед, и про ужин.
— Хорошо, мама, напомню, — пообещал Владимир.
Зимнее солнце заливало село малиновым соком, и потому даже могучие, почерневшие от столетий буки сейчас казались розовыми. Снег сверкал самоцветами, а над хатами тянулись вверх столбы бурого дыма, расходились в небе пурпурными полосами.
Владимир постоял на крыльце, несколько раз вдохнул полной грудью морозный воздух и неторопливо пошел в направлении развесистых буков, росших возле правления колхоза. Настроение у него было чудесное. Вот бы сейчас спуститься с Галинкой на лыжах вон с той горки. Владимир даже прищурился, представляя...
Когда проходил мимо двора Слепого, навстречу вылетела Фекла. Владимир почувствовал, что с ее появлением все переменилось. Он уже не замечал красоты зимнего предвечерья, ноги вдруг сделались тяжелыми, начали глубоко утопать в снегу.
Фекла, наверное, специально подстерегала студента и теперь шла прямо на него, лукаво играя тоненькими бровями.
— Приехал? Добрый день, Володенька!
— Добрый день.
— Все-таки приехал? — повторила она таинственно.
— Как видишь, — глядя на ее подрисованные брови, ответил Пилипчук.
Фекла протянула обе руки, а когда Владимир подал свою, зажала ее горячими ладонями.
— Как хорошо, что ты приехал! Ты даже не представляешь, какое это для меня счастье!
Смотрела на него игривым взглядом, не выпуская руки Владимира из своих ладоней.
Вскоре после войны Владимир, гуляя на вечеринке у Никифора, согласился проводить Феклу домой. Она пригласила к себе в сад, говорила что-то о своем невероятном одиночестве.
...Как это произошло, он до сих пор еще не может понять. От одного воспоминания жгло в груди. Тяжелым камнем упал этот случай на его совесть. Может, другой и не думал бы о том, что случилось в ту ночь, может, даже гордился бы этим, но Владимир не принадлежал к такого сорта людям, не считал себя легкомысленным, хотя поступил в самом деле легкомысленно. А теперь вот этот поступок будет всю жизнь лежать на его душе тяжелым камнем.
— Володя! Ты на меня почему-то совсем не смотришь, — Фекла все еще не выпускала его руки, широко раскрывала глаза, стараясь придать им манящую силу и очарование. А голос все равно звучал неискренне. — Пошли к нам. Я сейчас одна, Володенька. Ну! Пошли, красавчик, я хоть угощу тебя как следует. — И она капризно подняла выщипанные брови.
«Какая же она навязчивая и циничная», — подумал Пилипчук, искоса посматривая на Феклу.
— Чего же ты хмуришься? — тихо шептала она.
В ушах юноши звенело и шумело. Его охватывал бешеный гнев на себя, на Феклу. И неизвестно, какое резкое слово слетело бы с его уст, если бы в это время на улице не появилась Лобанова.
— Будет у тебя время, зайдешь на часок, поговорим. Хорошо, Володя? — кивнув студенту, промолвила секретарь парторганизации.
— Время у меня всегда есть. Даже сейчас.
Фекла недовольно дернула его за рукав пальто. Владимир не обратил на это внимания, пошел рядом с Лобановой.
— Так я буду ждать, Володя! — задиристо кинула вдогонку его случайная подруга.
Ее слова так и передернули Владимира.
— Ты видишь, что я занят, — сказал он подчеркнуто.
— Все равно буду ждать!
— Назойливая девка, — заметила Лобанова, когда они немного отошли. — Но ты лучше с нею не связывайся, Володя. Говорят, она во время оккупации нехорошо себя вела, да и сейчас... Одним словом, не советую, Володя.
Молодой Пилипчук шел, склонив голову. Лучше бы ему сквозь землю провалиться, чем такое слышать. А Лобанова шла медленно и так же неторопливо говорила. В валенках, в дубленом гуцульском кожушке, она сейчас была похожа на простую крестьянку, собравшуюся к родичам в гости.
— Ты бы нам, Володя, лекцию прочитал о происхождении религиозных праздников. Как ты на это смотришь?