Шрифт:
— Не узнаете?
Узнал, но сказал совсем другое:
— Извините. Вы, наверное, с кем-то меня спутали. Я такой неприметный, что меня всегда с кем-то путают.
Смотрел удивленно, внимательно наблюдая за переменами на лице Ласточкина. Молодой и наивный. Но руку надо подать, почтительно поклониться, чтобы не возникло никаких подозрений.
Токарь крепко пожал сухощавую руку.
«Медведь! Даже пальцы захрустели... И чего ему, собственно, нужно?»
Ласточкин виновато улыбнулся.
— Извините, мне туда, — сдержанно объяснил Роздум, указывая в направлении площади.
— Мне тоже.
Ласточкин шел рядом, размахивал руками, пытался завести беседу.
— Вы ведь прошлым летом приезжали к нам. Помните? На машиностроительный. Именно тогда подключали механический цех. Вы еще об Урале меня расспрашивали. Помните? Моя фамилия Ласточкин.
Этого Роздум и в самом деле не мог вспомнить, но, услышав об Урале, сделал вид, что вдруг все вспомнил.
— Знаю, знаю! Токарь Ласточкин, токарь-новатор. А у меня, видите, зрение притупляется. После контузии никак не могу стать нормальным человеком. Вот слышу, голос вроде знакомый, а узнать не могу. Теперь вспомнил.
Токарь кивал, — дескать, очень хорошо понимаю.
— А вы на прогулку?
— В театр, — промолвил Роздум, чтобы избавиться от лишних вопросов. — А вы?
Ласточкин искренне обрадовался. Он тоже туда — на конференцию сторонников мира. Роздум-Злогий осторожно спросил, как поживает Онисько Рубчак.
— Работает! А вы его знаете? Это наш председатель завкома.
— Я о нем в газете читал — очень хвалят.
— Такого человека и похвалить не грех... Он за рабочего всегда горой стоит. За справедливость.
Неторопливо беседуя, дошли до театра. Роздум предложил сесть в ложу поблизости от дверей. Ласточкину было все равно, и он без возражений пошел следом за золотозубым мастером.
Ораторов было много. Злогий на всякий случай записывал их фамилии — пригодится. Знал это из опыта службы в гестапо.
Более всего обеспокоила речь Галана. Широкоплечий, с пышным светлым чубом над высоким лбом, с сурово сведенными бровями, он уже одним внешним видом приковывал внимание, вызывал симпатию. А голос! Голос писателя звучал громко, внушительно, слова буквально впивались острыми булавками в душу. Трудно было удержаться, чтобы не заскрежетать зубами. Но он сдерживал себя.
— Они готовятся к войне! Папа Пий XII дрожащим голосом оповестил: «Мир стоит перед огромными потрясениями, которые, возможно, будут иметь большее значение, чем исчезновение в древние времена Римской империи». На первый взгляд, это паника, а на самом деле — призыв к новому «крестовому походу», призыв к новой войне, которая, по мнению Черчилля и ему подобных, — единственная панацея для умирающего империализма. Против кого же готовится война?
Спросил и минуту стоял молча, чтобы потом рассечь воздух властным и суровым предостережением:
— Против Советского Союза и стран новой демократии. В ответ на эти сатанинские поползновения мы твердо и торжественно заявляем: «Наш народ-победитель мечтает о длительном, лучше сказать, вечном мире между всеми народами земного шара. Мы за этот мир боролись, боремся и будем бороться изо всех сил!»
Слова оратора тонули в аплодисментах. Галан несколько раз поднимал руку, дескать, хватит, товарищи, аплодировать, но аплодисменты звучали снова и снова. Наконец зал притих. Галан выпрямился.
— Все честные люди мира знают, что мы спасли Францию от фашизма, перемолов силы третьего рейха под Москвой, Сталинградом...
Злогий сидел будто на иголках. «Опасная птица, очень опасная, — со злобой думал он. Внимательно присматривался к коренастому писателю. — И что-то твоя речь очень напоминает мне писанину Мирона Яро [15] . Не родные ли вы братья с Росовичем?»
Разъяренный мозг искал способа, как бы расправиться с этим большевиком, к голосу которого прислушивается вся Украина.
15
Один из псевдонимов Ярослава Галана.
«Надо как можно скорее пресечь жизнь этой птице, как можно скорее!» — Он уже не слушал, что говорил оратор: и так все ясно. Закрыл глаза и прикидывал, сколько ему заплатят за организацию такой акции. На какой-то миг забыл даже об осторожности. Спохватился и закивал головой, делая вид, что он взволнован словами писателя.
Ярослав Галан тем временем заканчивал выступление. Его убежденность передавалась всем слушателям.
— Товарищи! Все честные и прогрессивные люди планеты на своих знаменах пишут теперь одно краткое слово — мир. Кто борется за мир во всем мире, тот борется за счастье своих детей, своей семьи, родной страны. И я верю, друзья, что силы мира победят! Стремление к миру сотен миллионов людей сильнее атомной бомбы!