Первым делом он позвонил на квартиру Ивана. Трагическим шёпотом Шура доложила ему, что "в дому всё спокойно, но Иван со вчерашнего дня не объявлялся, и она боится, уж не случилось ли с ним чего?" Алексей Иванович попросил передать, когда тот объявится, что сам он будет к вечеру, и повесил трубку. Исчезновение Ивана его не очень обезпокоило: приятель на подобные сюрпризы был большой мастер. Потом убрал со стола, помыл посуду, сложил старенькую скрипучую раскладушку, на которой провёл прошедшую ночь, и… опять уселся на кухонную табуретку. Совершенно потерянный.

Мысли разбегались в разные стороны и никак не хотели дружно собраться в одном месте, а именно – в голове.

С какой целью он приехал в Москву? Никакой конкретной нужды для этой поездки у него не было. Так что же?.. Получается, что он, попросту говоря, сбежал… Куда?.. От кого?.. Дурость несусветная!.. Оправдывать свой поспешный отъезд из Дальних Ключей желанием уберечь себя и Галину от двусмысленности, возникшей в их отношениях, было глупо. Подобное мальчишество ни ему, старику, ни тем более ей совсем не к лицу. Что они, нашкодившие пятиклашки, что ли?.. Тем более, что каждый следующий день, отдаляя его от той странной, фантастической ночи, наполнял сердце всё большей нежностью, благодарностью к Галине: ведь не оттолкнула, не посмеялась над ним, хотя, наверное, могла бы. Она отогрела его оледеневшую душу, подарив мимолётную ласку и ничего взамен для себя не спросив. Милая, добрая, тихая женщина, спасибо тебе.

И когда вчера он признался себе, что поддался внезапному порыву, то горько устыдился минутной слабости и понял, поскольку делать ему в Москве нечего, надо поскорее убираться восвояси. Но то бью вчера, а сегодня?.. Всё в его жизни перевернулось на сто восемьдесят градусов, и сегодня он не мог распоряжаться собой. Вторично сбежать, теперь уже от своего внезапного "отцовства"? Мнимого ли? Настоящего?.. Какая разница?.. Он вспомнил сияющие глаза Серёжки и едва не задохнулся от переполнившей всё его существо любви. Нет, сегодня это была бы не просто слабость, а самое настоящее предательство. На такую подлость он в любом случае не способен. Эх!.. Если бы рядом с ним случилось сейчас оказаться Галине!.. Она, наверняка, поняла бы и дала дельный совет. Как ему её не хватало!..

С Натальей всё было совершенно иначе. Её показная грубость, какое-то упрямое нежелание быть искренней, мягкой, ставило в тупик, и напряжение в общении с ней от этого ни на секунду не исчезало, а это страшно изматывало. Казалось, она постоянно держит круговую оборону, не подпуская к себе никого на расстояние вытянутой руки, боится самого невинного проявления заботы, участия, а желание помочь воспринимает как посягательство на свой внутренний суверенитет. Она ведь так и не призналась Алексею в том, кто на самом деле отец Сергея и кто она ему – мать или тётка. А они проговорили далеко за полночь. Подобная таинственность хороша только при чтении детективных романов, а в обыденной жизни только раздражает и отталкивает. Вероятно, поэтому не нашла она в своей жизни верного спутника и кукует теперь одна-одинёшенька. Бедная.

Всё совершается по воле Господней, это так. И Богомолов чувствовал, что и в том, как он внезапно сорвался с насиженного места и помчался с Иваном за тридевять земель в Москву, и как нечаянно встретил на телеграфе Наталью, и как нежданно-негаданно стал отцом – во всём этом, без сомнения, существует промысел Божий. Он угадывал его, и готов был принять, и радовался, и страшился. Ведь не мог же он наперёд знать, что ждёт его, чем дело закончится и какова в этом доля его участия и ответственности. А в том, что его ожидают очень непростые житейские ситуации и внезапные крутые повороты судьбы, он ни секунды не сомневался.

" Господи! Дай силы не терять достоинства и надежды! И помоги вынести всё, что мне предстоит. Господи!.. Что бы ни случилось, помоги!."

Богомолов вышел на улицу. Осень набирала силу, и последние погожие деньки как предвестники будущего ненастья обещали легкомысленным и безпечным москвичам не сегодня-завтра мокрый снег с дождём, унылую распутицу и перманентную уличную грязь вплоть до крещенских морозов. А пока… Солнце ярко сияло в хрустальной голубизне чистого неба, отражаясь в чёрных лужах на сером асфальте, затянутых тонким прозрачным ледком.

В конце концов, ничего страшного не произошло. Ведь так? Напротив, жизнь наполнилась новым радостным смыслом. А дальше?.. Что будет, то будет. Если не дано нам угадать наш завтрашний день, надо жить днём сегодняшним. Он вдохнул полной грудью морозный осенний воздух и зашагал по московским улицам просто так. Куда глаза глядят… Радуясь и удивляясь такому внезапному, свалившемуся ему точно снег на голову, казалось, давно позабытому ощущению молодости, бодрости, счастья. Да, да!.. Именно – счастья. Хотя…

Кто может с полной уверенностью сказать, что до конца понимает подлинный смысл сего таинственного слова? И в тысяче стихотворений его не раз и не два повторили, и песни о нём пропели, а поди, спроси, что такое счастье, никто толком объяснить не сумеет. Всё-таки прав был Александр Сергеевич, когда накануне смерти сказал: " На свете счастья нет. но есть покой и воля…" Вот и надо собрать волю в кулак и спокойно принять жребий, что выпал на долю твою.

Богомолов остановился перед уличным киоском, на котором большими буквами было написано странное таинственное слово: "МОТЗК"! А чуть ниже – уже маленькими буковками расшифровывалось это неудобоваримое название: "Московское объединение театрально-зрелищных касс".