возникших по всему городу. Предполагается, что сегодня ночью Президент Карте будет снова

успокаивать нас, что всё хорошо.

Но это не так.

— Эй, ты в порядке? — произнесла Гретхен из шкафа, уже одетая в её пятый наряд для

школы.

— Да, — я кусаю губу. — Просто думаю. Что случилось с Зевсом прошлой ночью?

— Без вариантов. Наверное, был зол на счёт чего-нибудь. Я уверена, они уже это решили.

Я колеблюсь. Я хочу всё ей рассказать, рассказать ей, что они ничего не решили. Я хочу

спросить у неё совета. Я хочу, чтобы кто-нибудь помог мне с ответом, что же делать. Но я не могу.

Здесь я одна.

— Да, ты, возможно, права, — говорю я, и она возвращается к выбору обуви.

Я думаю о Гретхен, моей лучшей подруге, полностью успокоенной обещаниями президента

Картье, что мы сейчас в безопасности. Она не знает, что произойдёт, если я не буду или не смогу

помогать Джексону. Но я, действительно, не могу ему помочь.

Отец отречётся от меня. Джексон должен понять.

Очередной ряд оправданий протекает через мой разум, в то время как воспоминания о

сожжённой земле и оранжевом небе находят, как выбраться на поверхность, и я чувствую себя

больной и виноватой снова и снова. Каждый раз, когда я думаю, почему я не могу ему помочь, я

вижу атаку Древних, или как Зевс кричит на отца. Для меня это слишком много. Это не мой бой,

не моя обязанность судить отца задним числом.

Такова моя логика в то время, как мы с Гретхен идём в школу. Интересно, будет ли Джексон

стоять возле моего шкафчика в ожидании ответа? Я думала об этом всю дорогу до школы. Я не

могу помочь ему. Я готовлюсь сказать ему именно это, когда поворачиваю за угол к моему

шкафчику, но его там нет. Я вздохнула с облегчением, открыла шкафчик и чуть было не упустила

из виду письмо, выпавшее из него. Это бумага, самая обычная. Едва ли кто-то ещё использует

бумагу. Я наклоняюсь ближе к письму и читаю:

Если ты пришла, встреться со мной у служебного входа в Парламент HQ.

20:00. Принеси фонарик.

— Д

Под строкой находится стрелка, указывающая вправо. Я переворачиваю письмо и

практически роняю его на землю. Это копия письма, подписанного Зевсом. Наверху слова

ГЛАВНЫЕ ЦЕЛИ и ниже лист из десяти имён. Первое имя — Гриксик Александр. Я испытываю

удушье. Папа является их главной целью. Слишком много. Я не могу...

— Эй, что это? — спрашивает Гретхен, подойдя ко мне за письмом.

Я отпрыгиваю назад, запихиваю письмо в шкафчик и с шумом захлопываю его. К счастью,

она не может открыть его без моей ключ-карты. Я посылаю ей самую невинную улыбку, которую

только могу сделать.

— Просто записка от папы. Совершенно секретно. Ты его знаешь.

Я задерживаю дыхание, пока жду её ответа. В этом минус лучших друзей: они знают, когда

ты врёшь.

Она начинает задавать больше вопросов, когда я чувствую покалывание в затылке. Джексон

стоит рядом со мной. Он стоит близко, слишком близко. Достаточно близко, чтобы перевести

внимание Гретхен с письма на него.

— Эй, — говорит он мне, его глаза наполнены беспокойством.

— Привет, — говорю я, стараясь сохранить голос спокойным.

— Ты придёшь?

Я смотрю в его глаза, мысленно воспроизводя всё, что произошло за последние двадцать

четыре часа. Я не хочу ему верить, но доказательств слишком много. Растущее число Скрытных.

Нападения. Зевс, ушедший со сцены. И всё собирается стать только хуже. Я чувствую это глубоко

внутри, это ужасное чувство, что мы все запрограммированы. Нас предупреждают, и сейчас я

кричу себе сделать хоть что-нибудь. Я не могу просто надеяться, что всё пройдёт. Мы должны

остановить это прежде, чем оно начнётся. Я не знаю, переоценивает ли Джексон Древних или

недооценивает нас, но я точно знаю, что они обладают такими способностями и технологиями, о

которых мы даже не догадываемся. Джексон сказал, что это будет не война, это будет полное

уничтожение человечества. Я не позволю этому случиться.

— Я приду, — говорю я. Затем я поворачиваюсь к Гретхен, отвечая на вопрос, прежде чем