он готовиться нанести удар. Это не то, что должен замечать противник, особенно сейчас. Я

чувствую, как моё дыхание усиливается, слышу его, переводя в короткие вздохи. Я пытаюсь

перестать думать, но не справляюсь со своими мыслями и переживаниями.

Он — умный боец. Я могу это определить по тому, как его глаза никогда не покидают мои;

он знает, что наши глаза сместятся перед тем, как тела начнут действовать. И он находится в

форме, и это касается не только верхней части его тела, как у большинства парней. Он знает

важность наших ног, как их сила определяет нашу скорость. Тогда я понимаю, что он не просто

Древний, он хорошо обученный Древний, и он притворяется, что он из Лэндинга, а не из

Проспекта, что означает, что он не просто натренированный боец. Он достаточно умён, чтобы

быть незаметным. Быть незаметным. Каждый возможный сценарий того, кем он является,

сводится к одному слову в моей голове — опасность.

Внезапно, гнев по поводу того, что мы уже сражаемся нескольких месяцев, и всё это время

он притворяется человеком, при этом зная о своих преимуществах Древнего, ударяет меня в живот.

Я мчусь вперёд и наношу удар, но Джексон удаётся увернуться. Он берёт меня за талию, бросает

на мат и заносит руку для удара. Я дёргаюсь, и его кулак дотрагивается до мата. Я отскакиваю и

откатываюсь назад. Я не могу обороняться. Не могу потерять контроль. Я сжимаю руки, чтобы

сфокусироваться, и прогоняю из головы весь страх.

Я — следующий главнокомандующий.

Я резко оборачиваюсь, удивляя Джексона ударом в кишечник. Он отступает назад с

задыхающимся смехом.

— В самом деле? — говорит он, сосредотачиваясь на моём лице. — Прости, Александр, —

и он бьёт меня в челюсть.

Моя голова откидывается назад, и рот наполняется металлическим привкусом. Я слизываю

кровь со своей нижней губы и пытаюсь избавиться от пульсирующей боли. Гнев пузырится в моей

груди, и я делаю выпад в его сторону, размахивая руками, будучи уверена только в силе своих

движений. Я хочу побить его. Я собираюсь побить его. Я резко двигаюсь вперёд, и он спотыкается

снова, на его лице читается шок. Я борюсь с желанием плюнуть в него и вместо этого ещё раз

толкаю его назад.

— Давай! — кричу я, затем сужаю глаза, понижаю голос и шепчу. — Я не боюсь тебя.

Высокомерие сползает с его лица, заменяясь чем-то более реальным.

— Тебе следовало бы, — и он переворачивается вперёд. Но отец хорошо обучил меня,

поэтому я знаю, что переворот может немного вскружить голову, и этого будет достаточно, чтобы

мой кулак, достигший его лица, стал причиной нечто большего, чем просто кровь, это завалит его

на землю.

Джексон появляется передо мной, и в тот же момент мой кулак достигает его виска. Его

равновесие колеблется, голова качается, и затем, словно в замедленной съёмке его тело падает на

мат.

На секунду я слишком удивлена, чтобы двигаться. Предполагается, что мы не должны

пользоваться нокаутирующими движениями в классе, и я не уверена, должна ли я радоваться или

извиниться перед тренером. Но затем Гретхен вскакивает на мат, заключая меня в объятия.

Несколько других студентов хлопают мне и поздравляют. Я позволяю себе испустить

небольшой смешок, прежде чем посмотреть на тренера. Он, кажется, принимает решение,

накричать на меня или поздравить, когда Джексон шевелится. Он поднимается на локти, и я гляжу

на него в изумлении. Небольшой рубец — единственный признак того, что его ударили. Он

должен быть без сознания как минимум минуту, а не пять секунд.

Проклятый Древний.

Тренер выглядит таким же раздражённым, как и я.

— Что ж, если ты можешь идти, покинь мат, — говорит он Джексону. — О’Неил и Мартин,

ваша очередь.

Я обдумываю то, чтобы помочь Джексону подняться на ноги, но принимаю лучшее

решение, покидая мат и передавая свои перчатки Гретхен, у неё такой же размер руки.

— Удачи, — говорю я ей. — Ты сделаешь это.

Она нервно улыбается, направляясь на свою позицию на мате. Как и у Ло, борьба — не

конёк Гретхен. Она гений в нашей группе, у неё всегда самые высокие результаты тестов. Такое