— Прости. Это было эгоистично и низко. Я просто… Я хотел, чтобы ты мне доверяла не из-

за него, чтобы ты доверяла именно мне, – его лицо становится более жёстким, и я понимаю, что он

ревнует к Ло.

— Ты знаешь, доверие строится на честности, а не на утаивании всяких вещей. И я начала

доверять тебе, но сейчас… я не знаю, — я отодвигаюсь, пуская его на кровать.

— Прости, – произносит он снова.

Я смотрю вглубь комнаты, желая злиться, но не могу сдержать любопытства.

— Что ж, расскажи мне, как это происходит. Как вы с Лоуренсом можете быть братьями?

Он поправляет:

— Мы не братья. В нас может течь одна кровь, но он мне не брат. Я практически его не

знаю. Моя семья находится на Лог. Для Картье я был всего лишь ошибкой, – он откидывается

назад, его лицо краснеет, но не от смущения, а от злости. — Ты знала, что патч существует не так

давно?

— Нет, не знала.

— Ещё несколько лет назад ничего не препятствовало людям видеть Древних. Ты можешь

догадаться, что произошло: гормоны взяли верх, привлекательность затмила логику, и на свет

появилось несколько гибридов. Сандре Картье, моей биологической матери, было двадцать два,

когда появился я. Думаю, она заинтересовалась моим отцом, и он ею тоже, но всё это не имело

значения. Мои бабушка и дедушка пришли за мной. Видишь ли, наполовину ты человек или нет,

даже если ксилема попала в тело всего один раз, её становится всё больше и больше. Я стал

полностью Древним буквально через три месяца после рождения. Я никогда не видел свою мать и

не знал, кто она такая, пока не прибыл сюда. Мой дедушка боялся, что я почувствую связь и начну

её искать, поэтому всё мне рассказал. Я согласился не разговаривать с ней, и я действительно этого

не делал. Но когда я понял, что она в опасности, я должен был сказать Лоуренсу… Независимо от

того, что происходит, я не хочу войны.

— Это ужасно, – говорю я.

Он поднимает взгляд.

— Я знаю. Я догадываюсь, что бабушка с дедушкой предполагали, что я буду её ненавидеть

за то, что она меня бросила. И я должен, но не могу.

Он выглядит слишком грустным и разбитым, поэтому моё тело двигается, прежде чем я

вспоминаю, что должна на него злиться. Я прижимаюсь к нему, заключая его в объятия,

посылающие поток тепла через моё тело. Я отодвигаюсь медленно, настолько медленно, что могу

чувствовать его дыхание напротив моей шеи, щеки и губ.

Джексон отстраняется, и возникает ощущение, что тепло покинуло моё тело вместе с ним.

Он неловко улыбается и чешет подбородок.

— Я думал, ты злишься на меня.

Я смотрю вниз.

— Я и злюсь… или злилась. Думаю, я поняла, почему ты ничего мне не сказал, но это не

делает то, что ты сделал, более правильным. Если ты хочешь, чтобы я тебе доверяла, ты должен

быть честен со мной. С этого момента, понял? И ты тоже должен мне доверять. Ничего не

получится, если мы не будем открыты друг другу.

Он наклоняет голову, словно что-то рассматривая, и затем произносит:

— Я действительно тебе доверяю, и я докажу это. Пойдём со мной в одно место.

— Куда мы идём?

— Увидишь.

Джексон открывает окно, впуская в комнату лёгкий бриз. Я тянусь к свитеру и накидываю

ботинки.

— Хорошо, я готова, – говорю я, но затем останавливаюсь. — Подожди, а как же Лишение?

Большинство Лишений, сделанных им в последнее время, были очень короткими, но он ещё

ни разу не пропускал ни одной ночи.

— Нет, не сегодня. Ты всё ещё восстанавливаешься. Я не хочу рисковать, обессиливая тебя.

Джексон проскальзывает через окно на деревянный выступ и ждёт, пока я проследую за

ним. Платформа простилается от моего окна до старого дуба, дерева Древних, предназначенного

для моей семьи. Я смотрю вправо, влево, переводя взгляд от дерева к дереву, все они похожи, все

высажены Древними вдоль моей улицы. Отсюда на них такой необычный вид. Я всегда знала, как

работает процесс Лишения, как когда нам исполняется десять лет, каждому из нас назначается

Древний, но я никогда не была свидетелем такого наглядного примера, как этот ряд деревьев,

который показывает, как Древние связаны с нашими жизнями. Я не могу поверить, что до этого