Собрание Стихотворений
вернуться

Соловьев Сергей Михайлович
Шрифт:

ПОСЛАНИЯ И МАДРИГАЛЫ [127]

С мольбой моей печальной и мятежной, С доверчивой надеждой первых лет, Друзьям иным душой предался нежной; Но горек был небратский их привет.

Пушкин

I. ПАМЯТИ А. А. ВЕНКСТЕРНА [128]

127

Эпиграф — из ст-ния А. С. Пушкина «19 октября» (1825).

128

Памяти А. А. Венкстерна (с. 306). Венкстерн Алексеи Алексеевич (1856–1909) — поэт; переводчик, цензор. Соловьев учился в гимназии вместе с его сыном Володей, очень часто бывал у Венкстернов, особенно в их тульском имении Лаптево. На смерть А. А. Венкстерна (15 февраля 1909) он написал прочувствованный некролог (В. 1909. № 6. С. 89–92). Трубицыно — подмосковное имение двоюродной бабушки Соловьева С. Г. Карелиной (1826–1916), у которой поэт часто гостил.

Умолкнул шум блистательных пиров, Исчезли соловьи, увяли розы, Пришла зима, и лютые морозы Одели мир в безжизненный покров. Блажен, блажен, кто умер в шуме пира, Кто до конца был пламенен и юн, Кого пленяла Пушкинская лира, Кто сам ее касался дивных струн. Спокойно спи, учитель дорогой! Пусть для толпы твой голос был негромок, Настанет день: признательный потомок Оценит труд, исполненный тобой. Не вынес ты забот житейских груза, — Поэт во всем, ты, как поэт, угас. Что смерть тому, кого ласкала Муза, Кто с ней вдвоем беседовал не раз? Как вспомнить мне теперь без теплых слез Ту ночь с тобой, в уютном кабинете? Весь дом притих; давно уж спали дети, И редко доносился стук колес. Тогда был март; весенний месяц влажный Светил сквозь тучи в небе голубом. Ты показал мне, ласковый и важный, Твои бумаги, старый твой альбом. И предо мной открылся целый мир, Скрываемый тобою так ревниво: Я слышал стон безумного порыва, Воскресший звук давно замолкших лир. Как Пушкина бесценному наследью, Молитвенно я внял стихам твоим, И облачился кованою медью Мой скудный стих, расплывчатый как дым. А летнею беспечною порой Я посещал твой сад, где рдели розы, Твои холмы и юные березы И светлый ключ, бегущий под горой. Ах! только там я забывал страданья! Там жизнь текла изящно-весела, Как стих Козьмы Пруткова, как преданья Лицейских дней и Царского Села. Но сердце благородное разбил Удар судьбы. Ты мирно спишь, усталый. Услышь теперь привет мой запоздалый, Я выбрал стих, который ты любил. Моей мечте, блуждающей и сирой, Ты дал приют, ты и никто другой… Куда пойду с моей ненужной лирой, Куда пойду, учитель дорогой?

1909. Август, Трубицыно

II.МАДРИГАЛ [129]

Сиянье глаз твоих звездой горит, О нимфа нежная! Не о тебе ли Напевы я слагал в моем апреле? Явилась ты, и лира говорит. Гомер, Софокл и легкий Феокрит, Ионии кифара и свирели Авзонии тебя согласно пели, Цветок весны, соперница харит. И рифмами хочу я, как венками Нарциссов, гиацинтов, лилий, роз, Тебя венчать, царица первых грез О Греции, завещанной веками. В тебе слились все краски и черты Античной совершенной красоты.

129

Мадригал (с. 308). В. 1909. № 10–11. С. 142. Ст-ние является не только мадригалом, но и акростихом, посвященным Софье Владимировне Гиацинтовой (1895–1982), известной актрисе театра и кино, двоюродной сестре В. А. Венкстерна и племяннице А. А. Венкстерна. Соловьев знал ее еще ребенком. «Мадригал» вначале был записан в альбом С. В. Гиацинтовой (РГАЛИ. Ф. 2049. Оп. 1. Ед. хр. 328. Л. 17) под загл. «Акростих», а затем опубликован. Феокрит (кон. IV — 1-я под Ш вв. до н. э.) — др. — греч. поэт, основатель жанра идиллии.

III. В. А. ВЕНКСТЕРНУ [130]

Ты помнишь светлые недели Прогулок легких и безделий В дни голубые октября? Белели рощи в тверди синей, Дышал мороз, и падал иней, Холмы и долы серебря. В пустынных храминах древесных Еще я видел ног прелестных Благоуханные следы. Вставал пред взором сон недавний, И заколоченные ставни Я воспевал на все лады. Потом всё было бурей смято: Отец от сына, брат от брата, Все разбежались, кто куда. Дымилась кровь, зияли гробы… Что за смешенье лжи и злобы, Какие темные года! Ты верен был домашним ларам: С твоим Гомером и Ронсаром Надолго скрылся ты в глуши, И городская опьянелость Не тронула благую целость Твоей классической души. Я в общий омут был затянут, Был опрокинут, был обманут В моем незрелом мятеже. И вдруг воскресло всё, что было» И нас судьба соединила На новом жизни рубеже.

130

В. А. Венкстерну (с. 309). Венкстерн Владимир Алексеевич — товарищ Соловьева по гимназии. Потом всё было бурей смято… — имеются в виду события первой русской революции 1905–1907. Лары — в римской мифологии божества семьи, домашнего очага, усадьбы.

IV.ГИАЦИНТИИ [131]

Мой нежный друг, внимавший благосклонно Моим стихам, не оттого ли ты Хранишь следы античной красоты, Что предок твой — любимец Аполлона? Из крови отрока во время оно Пурпурные и белые цветы, Кудрявясь, расцвели; а их черты Вещают нам о сыне Теламона. В Лакедемон толпами шел народ На праздник Гиацинтий, и Эврот Был песнями святыми оглашаем. И из дворца, при звоне лир, к реке Сходила в гиацинтовом венке Елена с златокудрым Менелаем.

131

Относительно происхождения цветка гиацинта существуют две мифологические традиции. По одной — гиацинт произошел из крови юноши Гиацинта, любимого Аполлоном. По другой — из крови Аякса Теламонида. Грекам казалось, что на лепестках гиацинта начертаны буквы AI, которые принимались или за междометие, выражающее горе, что согласно с первой традицией, или за первые буквы имени Аякса, что согласно со второй традиций. Гиацинт был особенно любим и почитаем в Спарте, где справлялся праздник Гиацинта (прим. С.М. Соловьева).

Гиацинтии (с. 310). Ст-ние посвящено С. В. Гиацинтовой. Теламон — царь о. Саламина, отец Аякса и Тевкра, героев Троянской войны. Лакедемон — область на юго-востоке Пелопонеса со столицей Спарта, владение царя Менелая.

V. С.Н. ВЕЛИЧКИНУ [132]

Ni te plus oculis meis amarem,

Jucundissime Calve…

Catullus

Какой, скажи мне, благосклонный демон Соединил нас, милый друг и брат? Как Менелай в родимый Лакедемон, Вернулся я в отчизну. Как я рад! О прошлом всё поет полузабытом, И ты, кого люблю я больше таз, Со мной летишь по колеям размытым В вечерний, жемчугом миротворимый час. Овсами нежно зеленеют пашни, Сквозь белый дым не проблеснет заря! И странно вспомнить яркий сон вчерашний: И горы гордые, и пышные моря. Устала от дождей туманная окрестность… Как мы одни в тоскующих полях! Вновь впереди тяжелая безвестность, Опять в душе печаль и тайный страх. Чем рок завистливый нам угрожает снова? Воспрянет ли поэт печальный твой? Но крепнет грудь от воздуха лесного… Как пахнет хвоями, березовой листвой! Скудеет день. По меркнущим дорогам — Туман. О, что еще мне суждено На бедной родине, давно забытой Богом, Где так пустынно, жутко и темно?

132

С. Н. Величкину (с. 311). Эпиграф — из Катулла (Carmina. 14). В переводе Я. Голосовкера: «Если б света очей моих сильнее / Не любил я тебя…».

VI. МАДРИГАЛ ПО СЛУЧАЮ БОЛЕЗНИ ГЛАЗ [133]

Цветов благоухающие связки Тебя венчали, юную как день, И только тот, в ком сердце — как кремень, Тебя не обожал во время пляски. Но твой триумф не избежал огласки, И месть Венеры, словно злой слепень, Ужалила тебя, послав ячмень, И узкие порозовели глазки. А я, увидев пурпур глаз твоих, Молитвенно шепчу Катуллов стих: Flendo turgiduli rubent ocelli. Киприда злобная посрамлена И на Олимп к отцу спешит она Рыдать о том, что не достигла цели.

133

Мадригал по случаю болезни глаз (с. 312). Ст-ние посвящено С. В. Гиацинтовой, записано в ее альбом под загл. «На болезнь глаз. Сонет» (РГАЛИ. Ф. 2049. Оп. 1. Ед. хр. 328. Л. 25). Flendo turgiduli rubent ocelli (лат.) — от плача краснеют распухшие глазки. Катулл Гай Валерий (ок. 87 — ок 54 до н. э.) — римский поэт.

VII. ПАМЯТИ ЮРИЯ СИДОРОВА [134]

Я вижу гор шотландских властелина, Я слышу лай веселых песьих свор. Под месяцем, теней полна долина, Летит Стюарт и грозный Мак-Айвор. В тумане вереск. Мрачен разговор Столетних елей. Плачет мандолина, И шепчет ветр над урною: Алина! О, темных парк жестокий приговор! Но се алтарь. Клубится ладан густо. Какая радость в слове Златоуста! Выходит иерей из царских врат, И розами увит его трикирий. Я узнаю тебя, мой брат по лире, Христос воскрес! мы победили, брат.

134

Памяти Юрия Сидорова (с. 313). Сидоров Юрий Ананьевич (1887–1909) — поэт, товарищ Соловьева по университету. Стюарт, Мак-Айвор — герои произведений В. Скотта, любимого обоими друзьями.