Шрифт:
Семейную тему я прикрыл, но уж очень хочется порассказать, как меня хотели сделать зиц-председателем Фунтом.
Я человек в годах, но все-таки до Фунта не добираю. А уж 10 лет назад не добирал точно, зато внешность у меня – абсолютного лошары, которому можно впарить любое предприятие и мероприятие.
И вот тот самый псевдопоп-благодетель, у которого нынче обосновалась моя семья, решил, что из меня выйдет отличный Фунт. У него с памятью-то от метадона и прочих вкусных вещей явные неполадки. Он мне орет в телефон, чтобы я прекратил его склонять, не мне плохо придется (а что? пришлет инквизицию?), и что дело это давнее, уже двадцать два годика прошло.
То есть двенадцать скостил себе так, небрежно. Что православному двенадцать лет? – соблазн один, да искушение, да морок.
Позднее выяснилось, что пять лет назад был еще при деле.
Я справедливость-то восстановлю. 12 годочков! А то и 13. Может быть, 11?
Я же помню: девяносто шестой год, май месяц, а вероятнее – даже июнь. Жара, листва, цвета какие-то красные, и всюду не то черемуха, не то яблоня, я вечно их путаю – в том смысле, что не запоминаю очередность зацветания.
Из песни знаю только, что яблони расцветают с грушами.
Но груш я в наших окрестностях не околачивал.
И вот мы с грядущим попом обсуждаем деловые планы. Я здесь недавно рассказал, что метадон для оступившихся молодых людей предполагался из Литвы, где будущий благодетель имел надежные связи. Но без подробностей.
А он, благодетель, уже тогда был расположен к благодеяниям. Потому что если сам наширяешься до чертей, то чужая беда намного понятнее, и куда легче гнать бесов из окружающих – потому и среди наркологов хватает людей со стажем.
Просветленный благодетель видел бизнес так: он организует поставки, он договаривается с держателями метода ноу-хау. Очень строгие и замкнутые, по его словам, люди. А я председательствую в питерской конторе прямо на Невском, в качестве врача-консультанта.
Который один все это дело и назначает.
– Это же дорого, на Невском, – качал головой лошара.
– Арендуем, не вопрос, – отмахивался благодетель.
Подумав, я осторожно спросил:
– Но ведь с ними, наверно, будет сложновато, с этими клиентами… Такой контингент… криминальные круги… Стоит дорого…
– Да, недешево…
– А вдруг не поможет?
– Вот, твоя задача будет улаживать ситуацию, растолковывать. Может и не помочь…
– Это же не очень законно, по-моему, да? Частная такая практика, назначать контрабандный метадон, в центре Питера, за бешеные деньги? В частности – братанам?
– Да справишься, никто тебя не тронет…
Вот это он верно сказал, как припечатал. Никто меня не тронул, потому что я не справился. А не справился потому, что не поучаствовал.
Но вот духовенство наше – оно вот такое бывало в детстве, озорное. Сейчас-то, конечно, претензий никаких, ибо купина неопалимая, и свет неугасимый, и чаша неупиваемая.
Извините, если кого обидел, как пишет писатель Березин. Я же не обобщаю. Это все частности. Это бревно в моем глазу ворочается и поднимает волну.
Градусник
Он сделался первой жертвой.
Ремонт.
Предпосылка развода.
Я вспомнил, потому что вчера вечером у меня вдруг спросили, сколько градусов, и я потянулся смотреть Второй Канал, он же Пятый, если верить этой сатанинской системе.
Он никому не мешал, этот градусник. Я помню его столько же, сколько себя. Он держался ничуть не хуже стойкого оловянного солдатика. Погода ему тоже не мешала и не могла; его не тревожили даже сетки с мороженой рыбой, которые мы вывешивали за форточку по неимению холодильника Бирюса.
Он всегда четко показывал, сколько и чего.
Неграмотный, из крестьян, он слыхом не слыхивал о Фаренгейте. А в благообразного домашнего Цельсия он верил, как в Бога.
Его-то и выломали первым, и вышвырнули.
Переход на уровень
Зашел на рынок и обнаружил пропажу пятисот рублей.
А перед этим я покупал.
И отходил.
Естественно, я решил, что меня обсчитали, ограбили, околдовали. И стал настойчиво восстанавливать процесс товарообмена с участием всего отдела.
А они там все такие страшные, очень толстые и в халатах, с прическами и накрашенными губами, ножами размахивают, намереваются устрашить.
Пятьсот рублей нашлись на полу, они лежали под прилавком.
Понятно, что околдовали.
Разве я сам выроню пятьсот рублей? Это лишь доказывает, что я перешел на следующий уровень и способен противостоять своей магией мелким недоброжелательным элементам, которые вьются вокруг нас, эфемерные, стремясь нагадить.