Признаюсь, я ожидал увидеть тишину и запустенье, но, как только вошел в двухэтажное здание, занимаемое комитетом, то сразу погрузился в обстановку кипучей деятельности: все куда-то спешили, несли бумаги.

Секретаря комсомольской организации я нашел в кабинете парткома.

— Чем вы занимаетесь? — с места в карьер спросил я. — Художественные лотереи давно уже не разыгрываются.

— Мы работаем с комсомольцами, — гордо ответил он. — Пока существует комитет, существуют комсомольцы.

— Ты можешь познакомить меня с комсомольцами?

И мы пошли по кабинетам.

В отделе живописи мы увидели людей, которые составляли каталог картин для лотереи. В другом отделе спорили о качестве какой-то картины. Оживленно было в отделе внешних сношений, там работали над изучением опыта лотерей за границей. Ну а бухгалтерия, отдел кадров — их вопрос об отмене лотерей не касался.

Комитет расформировали только через восемь месяцев после моего посещения.

Это была лотерея, смысл которой заключался в том, что люди выигрывали картины. Отмену ее никто не заметил, но я посещал организации, которые вроде бы занимались делом нужным, но не делали ничего. Так, секретарь комсомольской организации Научно-исследовательского института лекарственных препаратов говорил мне, что за три года в институте не было получено ни одного нового лекарства, а работало там 230 человек.

Около моего дома на улице Новаторов открыли новый продовольственный магазин. Я по ценам небольшой специалист, но соседи говорили, что директриса мошенничает.

Однажды на каком-то семинаре в горкоме я встретил парня, который раньше был инструктором в нашем райкоме комсомола. Теперь он стал одним из начальников московского общепита. Я пожаловался на директрису магазина.

— Какой магазин? — спросил он.

— Новый. На улице Новаторов.

— А! Там директор… — и он назвал фамилию директрисы. — Нет, ее не надо трогать. У нее уже есть квартира, есть машина. У сына тоже есть квартира и машина. Если назначим нового, он будет собирать и на квартиру, и на машину.

Тогда я решил пожаловаться на то, что в магазине не бывает «Боржоми», только «Миргородская слабительная вода».

— Ничего нельзя поделать. Если завезти «Боржоми», то его моментально раскупят, и продавщицам придется самим таскать из подвала новые ящики, потому что денег на грузчиков нет.

— Но зачем слабительная вода?

— Они обязаны иметь в ассортименте одно название минеральной воды. У нас все директора борются за эту «Миргородскую»: ее мало кто покупает. Поэтому она всегда есть в ассортименте и не надо таскать ящики. А тебе я могу дать совет. Завтра приходи и напиши благодарность в книгу жалоб и предложений.

Так я и сделал. И с тех пор в магазине меня встречали как родного и предлагали то, чего не было на полках.

Когда у меня дома бывали гости, я иногда просил их спуститься в магазин и написать благодарность.

Первый раз я увидел близко Юрия Гагарина в ноябре 1964 года. Тогда к активу московского комсомола приехал только что избранный первым секретарем ЦК Л. Брежнев. Моложавый, в прекрасно пошитом синем костюме, с обручальным кольцом, Брежнев шутил, в перерыве охотно отвечал на вопросы. Совещание проходило в зале гостиницы «Юность» около метро «Спортивная». Тогда через одного человека от меня сидел Гагарин. Он был напряжен, не улыбался.

Через три года снова совещание в «Юности». И снова я увидел Гагарина. Более того, оказался с ним в одной очереди в буфет за немецкими шоколадными телефонами.

Я рассказал ребятам, что этот телефон для меня очень кстати:

— Сегодня у моей жены день рождения, на подарок я отложил пять рублей, но после захода в бар в кармане осталось только два рубля. А телефон и выглядит отлично, и стоит рубль.

— Отличный подарок, — согласились ребята.

— Отличный-то отличный, но подарок за рубль… несолидно.

— А ты скажи, что он стоит десять рублей, — посоветовал кто-то.

— Не поверит.

— А мы все подтвердим, распишемся, что он стоит десять рублей, — предложил Гагарин.

Договорились.

Я купил телефон. Но в это время раздался звонок. Все заторопились. Подпись у Гагарин я так и не получил. Через несколько месяцев он погиб.

В ноябре 1974 года через месяц после прихода к власти Брежнев приехал на встречу с комсомолом.

Нас собрали в конференц-зале гостиницы «Юность». Брежнев появился вовремя, прочел доклад на два часа, в перерыве оставался в зале, отвечал на вопросы. Спросил, где можно покурить, потом передумал, сказал: «Надо бросать».