Абстрагируясь от всех этих сравнений в плане количественном, небесполезно обратить внимание на варианты качественные – способы финансирования науки и высшей школы. А кроме того, на способы приспособления части наших оставшихся исследователей к скудному финансированию. Правда, за последние годы оно заметно подросло. Но сам по себе рост дотаций ещё не означает автоматического прогресса в научных открытиях и технических разработках. На 2010 г. российское государство выделяет 20 миллиардов рублей на инновационные исследования в науке и технике. Президент А.Д. Медведев, напоминая руководителям науки и высшей школы об этой сумме, справедливо заявил, что она гораздо больше тех, что выделяли учёным в недалёком прошлом. Для нашей страны деньги значительные, важно правильно их потратить. Премьер-министр В.В. Путин в начале 2010 г. выступил с несколькими инициативами в том же направлении. Он предложил отказаться от финансирования всех существующих учреждений науки подряд, а выяснять, кто из них уже прекратил реальные исследования, а кто их активно продолжает. Для некоммерческих учреждений науки, образования, медицины им предложено отменить лет на восемь налог на прибыль, с тем чтобы они могли сохранить и развивать высокотехнологичные методы производства знаний и услуг населению.

Где-то (как в царской России или в нынешних Германии, Нидерландах) основную часть средств учёные и педагоги получают от государства, в том числе благодаря перераспределению налогов в их пользу, прочим льготам. Но в большинстве развитых стран Запада и Востока университет представляет собой вполне самостоятельное предприятие. Да, государство выделяет ему множество льгот, предоставляет за символическую плату право аренды земли, зданий, но львиную долю средств университеты зарабатывают сами. У них три основных источника доходов: плата за обучение, спонсоры и продажа своих интеллектуальных достижений. Разумеется, в зависимости от традиций и профиля того или иного учреждения образования и науки пропорция этих источников доходов может меняться, но в любом случае оно не висит на шее у государства, то есть у налогоплательщиков.

Оговорим на всякий случай, что именно университеты на всём Западе являются центрами не только образования, но и науки. Разного рода академии там – всего лишь объединения по интересам, своего рода клубы почётных собратьев по увлечению – то ли медициной, то ли филологией, то ли разными прочими науками. Научно-исследовательские лаборатории вне университетов обычно встроены в частные компании или сами представляют собой таковые, выигрывают заказы на рынке интеллектуальных ноу-хау.

Получившие ту или иную форму поддержки своих изысканий за границей (стажировку, стипендию, постдок и т. д.) не обременены там той массой формальностей, которые сопровождают наши скудные гранты (подписи директора, главного бухгалтера, печати учреждения и прочая, и прочая). Вся документация там проще, доверяет просителю пособия. Зато и получить финансовую поддержку, хлебное место куда как трудно. Конкуренция огромная, что и объяснимо масштабами помощи учёному. Иностранным коллегам приходится тратить гораздо больше времени на поиски грантов, субсидий и отчёты по ним, нежели большинству российских исследователей.

Но и в западных условиях на занятиях наукой кто-то зарабатывает, а кто-то, наоборот, расходует где-то ещё приобретённый капитал (пусть и в качестве инвестиции в своё или своего чада будущее).

У нас в стране пока со всем этим сложнее. Отойти от государственной опеки в сколько-нибудь серьёзных масштабах пока не получается. Почти все НИИ не только гуманитарного и фундаментально-естественнонаучного, но и технического, вообще прикладного профилей прямо зависят от оборонного и прочих государственных заказов. Есть и исключения – успешного сбыта интеллектуальной продукции, но они не делают погоды в российской науке. Виной тому косность обеих сторон – и самих учёных, привыкших к гарантированному, несмотря ни на что, куску хлеба; и лидеров бизнеса, предпочитающих сырьевой да торговый секторы экономики, а не высокие технологии.

Наконец, отметим негосударственные вложения в науку. До революции купцы и промышленники-меценаты оказывали ей значительное содействие. Выделялось Леденцовское общество поддержки научно-технических разработок, пользовавшееся процентами с капитала, пожертвованного одноименным предпринимателем [49] . В постсоветской России новые благотворители у нас явно предпочитает финансировать церковь, искусство, медицину, отчасти образование (гранты Сороса, потанинские стипендии и т. п.), но не фундаментальные исследования. Фонд содействия науке, основанный Р. Абрамовичем, О. Дерипаской, А. Мамутом, выделяет солидные гранты, но помочь сколько-нибудь заметной части наших исследователей и он не в состоянии. Большая же часть крупных российских предпринимателей по-прежнему предпочитает переводить на зарубежные счета десятки миллиардов долларов ежегодно. Эти сверхприбыли получаются на экспорте сырья и в теневых секторах экономики.

В общем, фактом остаётся нищенское в 1990-е годы и возросшее, но всё ещё явно недостаточное в 2000-е финансирование науки, да и всей прочей культуры со стороны Российского государства; почти полное пренебрежение этой сферой со стороны благотворителей. Как можно удержать на университетской кафедре начинающего сотрудника, платя ему 5000–8000 рублей в месяц? В учреждениях Академии наук эта сумма для молодых учёных выросла раза в два, а то и в три, но для мегаполиса и этого явно мало. В то время как в силовых органах его сверстник на вполне мирной службе получает в разы больше, плюс уверенную перспективу бесплатного собственного жилья. Разумеется, и на благополучном по рассматриваемой части Западе начинающий учёный содержится куда скромнее маститого. Но, во-первых, в абсолютном выражении, как уже говорилось обеспечение даже начинающего там в десятки раз больше нашего, не говоря уже о более заслуженных деятелях. Да, штатное место в университете не так легко получить, но счастливчики, своим трудом и талантами попавшие туда, поднимутся на вершину доходов так называемого среднего класса. А во-вторых, общий уровень жизни там, как известно, опять-таки несопоставим с нашим (доступность кредитов, жилья, всех прочих житейских благ).

Очевидны негативные последствия «финансового голода», испытываемого русской наукой вот уже добрые четверть века:

• уход талантливых исследователей из науки в более прибыльные сферы деятельности;

• эмиграция энергичных учёных в те страны, где учёным платят достойные деньги за их интеллектуальный труд;

• ухудшение материально-технической базы науки (использование устаревшего оборудования, дефицит новейшей приборной техники);

• деформация научных коммуникаций (сокращение поездок на международные и всероссийские конференции; командировок для работы в столичных библиотеках, архивах, прочих центрах; возможности Интернета отчасти компенсируют коммуникативные потребности учёных, но полностью не заменят их личного общения);

• снижение результативности научных исследований (раз в десять упало число патентов и заявок на изобретения; индекс цитирования отечественных публикаций раз в 15 уступает работам американцев; Нобелевские премии нашим соотечественникам – редкое исключение);