не дальше, чем на сто пятьдесят километров»

«Ближе», - уточнил я, - «машину разгружать пришлось, а

это не самосвал, делалось вручную».

«Час на разгрузку выкидываем», - предложил Дока.

«Не час, а два», - мрачно бросил Владимир, на которого

другие уже перестали обращать внимание, ввиду его

подавленного душевного состояния, по поводу закрытия артели в

ближайшее время, - «нужно с кем-то на месте договориться,

подписать бумаги. Перекусить с пивком»

«Тогда разгрузился (Милочкин) от Мирного километрах в

семидесяти-восьмидесяти», - Дока посмотрел на меня, - «Что от

нас на таком расстоянии, где могут дробилки быть?»

«Пионерный точно», - высказал я свое мнение, и ребята

кивнули в согласии, потому что других подходящих поселков в

радиусе восемьдесят километров больше и не было.

«Как хочешь, а завтра в Пионерный мотай!» - предложил

Доке, - «Найдешь, где у местных геологов камералка, рядом с

ней должны быть лаборатория и цех дробления проб. Там с

рабочими и поговоришь».

Дока выслушал, с серьезным видом, мотнул головой в

согласии.

«В магазины заскочи, может, спиртное найдешь», -

напомнил Владимир, - «Не знаю как у вас, а у меня душа болит,

после всех этих новостей. Боюсь сорваться – руда то в палатке

осталась, как бы бесхозная», - намекнул, что теперь можно ею

заняться. Дока приятеля обнадежил:

«Милочкина с компанией прижучим – некому будет в

палатке с камнями возиться. Вот тогда и поработаешь от души,

мешать тебе будет некому, а мы на это дело глаза закроем!» - и хитро

мне подмигнул.

Часть тридцать пятая.

Не знаю, что придумал Дока, но в Мирный из лагеря он

умотал на собственном Урале до обеда. Оставив записку для

Владимира:

«Средство для спокойствия души у тебя под подушкой», -

там оказалась бутылка вина. Повеселевший коллега переложил

ее в более безопасное место - «Вечером оприходуем!» - и до

конца работы развлекал меня анекдотами с бородой, что

свидетельствовало о его хорошем настроении. Вечером, после

того, как бутылку мы уговорили, достал из под кровати рюкзак с

пробными мешками, начал их вынимать и любовно складывать в

компактные стопки, по четыре штуки в каждой. В мешок входит

десять кило камней, в четыре – сорок. То есть, готовился таскать

в рюкзаке по четыре мешка камней, больше в него не входило. И

таскать сейчас можно только из палатки, в отвале, как я знал,

руда лежала так себе, без видимого золота. Погрозил прохиндею

пальцем: в палатку ни-ни! Владимир показушно возмутился:

«Я вещи в порядок привожу, а ты черт знаешь что

подумал! Не полезу я в палатку, пока с вашей помощью бандитов

не посадят!» - слава богу, остатки разума еще не потерял!

Из поездки Дока вернулся на следующий день к вечеру. В

пыли, как при разгрузке цемента лопатой в ветреную погоду, но

веселый.

«Сайга вовсю с севера прет, по дороге несколько стад

повстречал»! – это он мне, в темпе сбрасывая запыленные

куртку и брюки, потом из рюкзака достал пакет и протянул

Владимиру, - «Это тебе, душу в порядок приводить!» - и из

домика выскочил умыться.

Пока он на улице плескался, Владимир читал выуженную

из пакета записку, понятно, что от жены. Поулыбался, наверное

написано о приятном, и начал выкладывать на стол из пакета

переданные супругой бутылку страшно дорогого (судя по

этикетке) ликера, коробочку блинчиков, по запаху с мясом, еще

какие-то съедобные штуковины.

«Баба твоя постаралась!» - прокомментировалвернувшийся

 Дока, - «Я к ней вечером заскочил, предупредил,

что бы сегодня к обеду передачку готовила!» - и без приглашения

за стол начал устраиваться, - «Есть хочу жутко!»

С гримасой проглотив стаканчик женского напитка, закусив

двумя блинчиками с мясом и куском хлеба, начал рассказ о своих

похождениях.

«Из спиртного, в Мирном и Пионерном только ликер.

Местные мужики балдеют, ругаются, но покупают, потому что