сворачивают?»

Если сворачивают, то надо думать, начальник, Николай

Игнатович, дал «бандюкам» команду закругляться. Печально,

команда эта говорит о приближающихся более важных событиях:

«Дело еще хуже», - Доке, как надежному партнеру, я мог

сказать всю правду, - «То, что в палатке они прибрались -

означает одно: артель на днях работу заканчивает, а мы об этом

ничего не знаем». Дока прошептал в сторону:

«Вот же гады!» - а я для него продолжил:

«Теперь и нам нужно поторопиться. Машина вернется –

сразу у шофера узнаешь, где они руду разгрузили. И как хочешь,

а смотаться туда, проверить, ты должен немедленно. Повод

найди, хоть специально какой-нибудь агрегат поломай!» -

последнее я предложил, конечно, так, для красного словца.

«Повод найду», - Дока ни на секунду в этом не усомнился.

Оставалось напомнить об в данный момент обязательном:

«Владимиру – ни слова. Узнает, что артель вот-вот

закроется, и в разгон пойдет, в ту же палатку ночью полезет!»

«Само собой», - подтвердил общее наше мнение, и мы

повернулись в сторону входной в домик двери. Потому что она

задергалась, приоткрылась, и появился улыбающийся Владимир,

с коробком спичек в руках. Разжигать в шашлычнице саксаул.

Через полчаса вокруг домика витали завораживающие

ароматы, вдохнуть их выползали из своих жилищ соседи,

наиболее отважные подходили к шащлычнице поближе,

гипнотизировали готовившийся продукт в надежде на

телепортацию его части в собственные руки. Пришлось каждого,

потерявшего над собой контроль, награждать шампуром,

выслушивать благодарность и восхищение нашими охотничьими

способностями. Одно успокаивало: мяса Владимир нарезал с

избытком, и при всем желании нашей компанией уничтожить его

было невозможно.

Праздник растянулся надолго, но сидели в домике

тихонько, две бутылки вина выпили с осторожностью, и даже

после них голоса не повышали. Единственную женщину веселил

в большей мере Владимир, я старался его поддержать, а Дока

вид имел серьезный, наверное обдумывая предстоящую

разведывательную операцию.

Наконец пришло время сворачиваться, я пошел проводить

Варю. И помня недавние слова Владимира о моем невнимании к

подруге, постарался сделать все, что бы ее успокоить.

Поработать пришлось как никогда.

Машина, на которой Милочкин повез руду неясно куда,

вернулась в лагерь на следующий день к обеду. Саму ее я не

видел, но главного «бандюка» застал в столовой. Вдвоем с

Владимиром заняли столик, через пять минут к нам

присоседился Дока.

«Видишь?» - толкнул я его локтем, имея ввиду сидящего

здесь же Милочкина.

«Я уже с шофером побалякал», - доложил напарник, -

«только ничего для нас хорошего, этот гад (Милочкин) хитер как

лиса. Он водилу в Мирном оставил, а сам с рудой смотался,

непонятно куда!»

Видя, что сейчас и Владимир в разговор вступит, он же

пропустить такой случай не может, я обоих предупредил:

«Все, молчим до вечера!» - и уткнулся в свою тарелку.

Ребята меня поддержали действием, даже Владимир - раскрыть

рот и что то ляпнуть лишнее совсем не к месту не решался.

Вечером у нас был военный совет. Для начала посвятили

Владимира в последние события: «бандюки» закругляют дела с

рудой, а следовательно, получили на это приказ. Который

свидетельствует, что артель закрывается. Владимир аж

побледнел, так на него подействовала новость – надеяться на

золотишко для института больше не приходится.

Теперь нам нужно узнать, куда Милочкин увез руду,

предварительно высадив в Мирном шофера. Первым

напрашивался вопрос: как далеко от Мирного увез. Дока на него

частично ответил:

«Шофер по поселку шатался четыре часа – так мне сказал.

Потом Милочкин вернулся, пустой. Значит, от Мирного отъезжал