он наконец махнул на это дело рукой.

«Ты где-нибудь присядь, покимарь с часок», - предложил

последний вариант, - «и мне мешать перестанешь, и тебе

полегчает».

Я уже подумывал согласиться, все равно прока от меня

никакого, но здесь в карьер влетел Дока, на повышенной

скорости.

«Руду из палатки увезли утром!» - проорал громко,

заставив меня очнуться от сонного наваждения, оглянуться и

убедиться, что никого лишнего поблизости нет.

«И что, мы теперь должны от радости в лезгинку

пуститься?» - не разделил Владимир оптимизма технаря, и

повернулся ко мне, - «Деньги то не мы, а они за золотишко

поимеют!»

«И срок лет по десять каждому!» - продолжил его Дока, -

«Спеклись, голубчики, вернутся – я у шофера выпытаю, куда

руду увезли. Так что», - обернулся ко мне, - «готовься, к Михаилу

в Мирный погоним!»

Михаил – наш с Докой друг, местный опер. Которому

можно рассказать и о двух смертях в артели, с представлением

места захоронения одного из погибших, и о теперь вот

украденной руде, и о тех, кто во всем этом повинен. В прошлом,

мы с Докой несколько раз по воле обстоятельств успешно

помогли ему в раскрытии нескольких похожих преступлений,

надеюсь, что поверит нам и в этот раз.

Слова Доки взбодрили меня не хуже хорошей физзарядки,

теперь верному компаньону по расследованию криминального

дела желательно показать, что сейчас излишняя торопливость

только повредит:

«Вначале нужно узнать, куда руду повезли. Потом один

туда сгоняешь, и убедишься, что мешки с камнями лежат там

точно. Мы должны быть на сто процентов в этом уверены!»

«Сгоняю», - Дока без возражений принял мой вариант, и

не мог не улыбнуться, потому что его друг, на золоте

зацикленный, так глубоко и с таким сожалением вздохнул, что

негативное его отношение к нашим предполагаемым действиям

не нуждалось в словесной расшифровке.

Дока как в карьер прибежал, так из него и улетел на пятой

скорости. А Владимир до конца работы без конца вздыхал,

демонстрировал на лице то обиду, то неудовольствие, и с

разговорами ко мне не лез, хотя я поболтать был не прочь –

впасть в очередную дрему принесенная Докой новость не

позволяла.

После работы домик встретил удивительной чистотой,

покрытым скатертью (или чистой материей) столом с

расставленными на нем стаканчиками, мисками, ложками. И

двумя улыбками: Варюхи, и Чапы с талантливо подстриженной

мордой. Сидели они на моей кровати рядышком, как друзья

неразлучные. Собачухе я с укором покачал головой, показал

рукой, где его место – уж никак не на кровати. А Владимир с

сияющей физиономией подскочил к женщине, и заключил ее в

объятия, да так крепко, что та запищала.

«Радость ты наша!» - Владимир раскачивал ее из стороны

в сторону, - «Что б мы без тебя делали! С кем бы по душам

разговаривали!»

Варя наконец из объятий вырвалась:

«Медведь!» - это она мучителю, но с улыбкой, -

«Шашлычницу давай разжигай!» - и уже для меня, - «Чуть не

задушил!» - скосила глаза на Владимира, - «Пора бы жене его

навестить, Вон как на баб бросается!»

Здесь очень к месту появился Дока, серьезный до

невозможности. Заметил улыбки на лицах всех присутствующих,

но свою к ним не прсоединил.

«Все развлекаетесь!» - бросил в сторону Владимира, а

мне махнул рукой – предложил из домика выйти. На улице,

убедившись, что дверь в жилище закрыта, шепотом доложил:

«Я втихаря в палатку заглянул. Так вот: раньше там мешки

пробные лежали, наковальня и инструмент камни колотить. А

сейчас все лишнее убрано. И даже подметено чистенько. Руды

осталось – совсем мало!»

«Ты что, в палатку и раньше заглядывал?» -

поинтересовался для начала.

«Заглядывал», - подтвердил Дока, глядя себе под ноги -

«ее ж нужно было постоянно под контролем держать», - теперь

уставился на меня, - «Тебе не кажется, что делишки с рудой они