Кругом тишина и покой, лишь рядом с землянкой слабое

постукивание работающего движка. И только ближе к вечеру,

когда стих ветерок и установилась абсолютная тишина, заметил,

что стада и семейки сайги неожиданно двинулись от горизонта,

за которым скрывалась партия, в мою сторону, причем дальние

можно сказать бежали, как это сайга делает в случае опасности.

На всякий случай с бугра, где сидел на камне так, чтобы видеть

окрестности, спустился к движку и его заглушил. А когда на бугор

вернулся – заметил вдали полоску пыли. Кто-то катил по

проселку. Спрятался за камнем – незваный гость явно рулил в

мою сторону, через тройку минут разглядел мотоцикл, дальше

определил его как Урал, а еще через пару минут в водиле

разглядел Доку, и в люльке Чапу, утром которому на моем

Минске места не нашлось. И зачем они здесь, на ночь глядя?

Не доезжая со стороны бугра до нашего схрона метров

двести, Дока загнал мотоцикл в кусты и заглушил. Пошагал ко

мне с рюкзаком на плечах и с канистрой в руке. Чапа опередил

его галопом, с хода начал прыгать и лизать меня в лицо,

демонстрируя радость встречи. Дока же подошел степенно,

поставил на землю канистру, помахал рукой:

«Тяжелая, зараза!» - в воздухе пахнуло бензином.

«Зачем приехал?» - поинтересовался на всякий случай, -

«Делать в партии нечего?»

«А!» - Дока махнул рукой, - «Нинка ночью дежурит, дома

никого. Скучно стало, вот и приехал!» - снял с плеч рюкзак, -

«Поработаю здесь ночью, а утром домой. Вот», - кивнул на

рюкзак, - жратвы привез. И спальник на всякий случай в люльке

лежит. Твой, между прочим, тоже».

«Мой то зачем?» - улыбнулся Доке, прекрасно поняв его

намерения и надежды.

«Ну… вдруг и ты останешься», - не глядя на меня покрутил

головой, вроде что-то рассматривая на горизонте, - «у меня и

пузырь есть», - теперь с надеждой на меня глянул, - «И у тебя

дома тоже никого!»

Действительно, что делать в партии? Сидеть одному,

ждать с моря погоды? Лучше здесь, с другом и напарником.

Мороз пока не предвидится, снег тоже. В спальнике полный

комфорт!

«Для начала заводи движок – я его из-за тебя вырубил,

когда мотоцикл заметил. А я пойду молотилку включать!» - и

пошагал к землянке. Чапа за мной.

Запустив производство, мы сходили к Уралу, принесли не к

землянке, а к наблюдательному пункту на бугре спальники, потом

истертый в молотилке материал из нее высыпали, загрузили

новую порцию дробленки, включили электродвигатель. Теперь у

нас сорок пять минут свободного времени.

Убедившись, что мы никуда уезжать не собираемся, Чапа

побежал гонять сайгу, успевшую подойти к нам довольно близко,

ну а Дока развязал свой рюкзак и начал вынимать из него

вкусные изделия Ниночки. Последним досталпродукт

собственного изготовления – бутылку знакомой самогонки.

Скучать нам не пришлось.

За ночь к истертому материалу добавили еще двести кг – в

землянке уже для него и места не оставалось. Под утро и я

поработал – дал напарнику поспать тройку часов. Хотя пришлось

на отдых уговаривать. И по светлому, когда перекусили и попили

чайку, предложил перевезти истертый материал к луже, где мы

золотишко уже отмывали. И в ней мешки утопить, на время,

потому что работать в землянке становится невозможным, а

выносить мешки и прятать где-то рядом, мне не хотелось. Мало

ли что. Дока не только согласился, а и развил идею:

«Перевезем, и сразу золотишко отмоем, что бы мешки в

воде не прятать. Возись потом с ними», - такой вот он, скор на

решения. Хотя и я на вариант согласен. Только как на это

посмотрит Нинуля, когда Дока только вечером объявится дома?

И словно читая мои мысли, напарник успокоил:

«Нинка после дежурства день дрыхнуть будет, обо мне и

не вспомнит!»

Пришлось нарушить правило – подъехать на Урале к

землянке. Не носить же десяти килограммовые мешки к нему за