провести первый обмен. Ранним утром, пока на карьере нет

начальства, технарь должен туда смотаться и обмен провести.

Ну а я его подожду дома, и потом уже все вместе, включая

Владимира, поедем на работу.

Утром школьный завхоз не дал мне выспаться, разбудил в

восемь часов. Явился в рабочей робе, с рюкзаком, и

претензиями:

«Обещали на работу отвезти, а сами дрыхните!»

«Еще наработаешься», - буркнул я, потягиваясь в кровати.

И начал не торопясь приводить себя в рабочее состояние –

одеваться, умываться, готовить завтрак. Чем выводил

Владимира из душевного равновесия - так он рвался в землянку.

Но без бензина работа не получалась, поэтому я тянул время в

ожидании технаря – должен вот-вот появиться.

Появился через полчаса, когда Владимир уже не находил

себе места, и веселым: четыре полные канистры стояли в

люльке.

«Тары не нашлось», - поплакался технарь, - «мог бы

больше привезти!»

«В артели меня из-за камней с золотишком гнобили –

правильными себя показывали! А сейчас сами бензин воруете!» -

выплеснул Владимир накопившийся негатив, и на всякий случай

от Доки отвернулся. Что бы в глаза не смотреть. Тот, конечно,

оставить такие слова без внимания не мог:

«Не нравится – можешь в партии оставаться. Обойдемся

без твоей помощи», - повернулся ко мне с предложением, -

«Погнали работать, а этот», - кивнул на Владимира, - «пусть

домой топает, к бабе в кровать еще успеет. На мотике для него

места нет – канистры в люльке стоят!»

«Мужики, вы чего?» - испугался завхоз, - «В выходные я с

молотилкой работаю, а вы отдыхаете! Только меня к ней

отвезите!»

«Ну да! Тебя отвези, потом привези! Много хочешь! Проще

самим поехать и поработать, что б золотишком с тобой не

делиться!» - продолжал Дока, с хитрецой поглядывая в мою

сторону. Владимир на глазах побледнел, потом посинел, и с

придыхом выдавил:

«Друзья называются! Жизни мою и дочки ломаете, и еще

радуетесь!»

На что Чапа неожиданно завыл, а потом громко начал

меня с Докой облаивать. Показал, кто из нашей троицы прав, а

кто виноват. Я и Дока рассмеялись, Владимир криво улыбнулся,

и технарь дал ему совет:

«Скромней себя веди! Для тебя же с бензином бартер

проворачиваем, между прочим, за самогонку, свою личную,

которой у тебя нет и никогда не будет!»

«Водкой вклад сделаю!» - воодушевился Владимир, -

«Жена иногда домой бутылку приносит!»

«Сделаешь», - с удовольствием согласился технарь, -

«Только мы ее самогонкой заменим, а саму – выпьем!»

Через десять минут на двух мотоциклах катили в степь.

Дока вез Владимира с Чапой на коленях, и бензин к молотилке,

я рулил к луже, куда технарь подъедет попозже, предварительно

объяснив своему пассажиру, что и как он должен в землянке

делать, на что обращать внимание, где сидеть и куда смотреть,

что бы его никто посторонний не прихватил за работой.

К вечеру из оставшегося на луже истертого материала

золото мы отмыли, наполненный водой шланг с обоих концов

заткнули затычками, и спрятали в луже, где он погрузился на дно

и из вида исчез.

«Пока тепло – здесь будем золото отмывать. Очень

удобно, водички много, сама бежит. И следов не остается – песка

и без нас хватает. А будка все ж на проселке стоит, в месте

видном. Да и движок нужно в ней ставить, что бы воду из

скважины поднимать. Сплошные заморочки».

«Это точно», - поддержал я умную идею, - «повезет - до

морозов все и успеем».

В партию вернулись вдвоем, оставив Владимира, как

раньше и договаривались, на ночь при молотилке. Не знаю, как

этот тип договаривался со своей женой, далекой от любых кроме

школьных дел, но поздно вечером она ко мне зашла, и долго

нудно выведывала, где ее муженек, и что за дела у него ночью в

«безлюдном и опасном» месте. Не знаю, что больше: или за

здоровье муженька переживала, или выведывала, не к бабе ли