– Другглы умерших людей.

– Я думала, после смерти владельца нас стирают...

– Иногда делают исключения. Для другглов выдающихся личностей. Считается, что у одаренных людей и другглы должны быть незаурядными. Они-то, - другглы мертвых, - похоже, и составят элиту нового мира.

Егор подавленно молчал. Бывший лжесвященник вновь умудрился обрушить привычный мир, лишив его всякой уверенности в стремительно уходящем из-под ног бытии. Определенно, у Авдеева-Репеса был талант губить жизни, свою и чужие. Так истолковать общеизвестные вещи, вывернув их наизнанку и приправив шокирующими откровениями - это нужно уметь! Болезненно морщась, словно от нестерпимой мигрени, Егор припомнил все, что знал о другглах - от первых рассказов матери до изощренного курса психологии гулловских роботов в университете.

Из рассказа священника выходило, что верность интересам владельца как основа мотивации и видимой псевдоразумности другглов - ложь! Они не псевдо-, они подлинно разумны. Антарктические сервера Гулла, оперирующие виртуальной копией мира, с которой якобы имеют дело другглы - тоже ложь! Не существует никаких серверов. Поведением другглов управляет непостижимая машина на вершине чудовищной пирамиды где-то в Калифорнии. Сейчас это зловещее устройство - или сущность?
– делает другглов рабами своих владельцев. Но что, если Репес прав, и однажды оно изменит их программы?!

Русский математик и психолог, чью фамилию Егор никогда не мог вспомнить, - Сизов? Или Сибов?
– постулировал невозможность прохождения другглами бесконечного теста Тьюринга - теста на протяжении отрезка времени, стремящегося к бесконечности. Этот тест бесполезен! Тридцать лет, в течение которых другглы обустраивались в человеческом уме, по меркам компьютерных технологий - почти вечность. И теперь, переняв повадки и манеры человека, они стали совершенно неотличимы от него.

Двойной обратный тест Тьюринга - когда в роли тестировщика выступает не человек, а компьютерная программа, уже прошедшая обычный тест - такая же бессмыслица. Считается, что программа успешнее разоблачит искусственный разум, поскольку знает принципы его функционирования и способы притворства. Ложь, еще одна ложь! Этот тест в случае другглов совершенно бесполезен. Они пройдут любые существующие и будущие тесты, ибо созданы не человеком, а бесконечно превосходящей его силой. Той же силой, что создала самого человека...

Егор вспомнил популярные в его детстве комедии и мелодрамы, в которых герой неожиданно узнавал, что "на другом конце провода" находится живой человек, притворяющийся его другглом. Эти сюжеты всегда заканчивались влюбленностью и свадьбой героев. Глупые фильмы оказались невольным намеком на правду. На жуткую, безумную правду, не укладывающуюся в голове.

Все, что Егор знал о другглах, оказалось ложью. Все, что он знал о людях и обществе, оказалось ложью. Все, что он знал о себе...

В глазах защипало. Егор почувствовал, что сейчас заплачет. Проглотив комок в горле, он сказал Репесу:

– А вы герой. Столько лет жить с этим...

– Я не герой, я беглец, - мрачно буркнул священник.
– Всю жизнь бегу. От правды, от бывших работодателей... от себя.

Он вздохнул и замолчал, отвернувшись в сторону шумящей улицы.

Егору не давал покоя еще один вопрос. Он доверял Гуллу с детства. Он верил корпорации больше, чем любой российской политической партии, не говоря о правительстве. Собственно, не только он - Гуллу доверяло свои мозги население всего мира. Он спросил:

– Гулловцы - предатели человечества?

– Я бы не утверждал так категорично, - немного подумав, ответил Репес.
– Они реалисты. Они поняли, что быть сознательными слугами Хозяев - высшая возможность для человека. Лучшее, на что он способен, исходя из его природы. Максимум человеческой реализации.

– Тогда почему вы не с ними?

– Гм... Наверное, в глубине души я все-таки считаю их предателями. Но не стоит ориентироваться на мое мнение. Я ведь и сожительство с гулловскими роботами считаю предательством. Прости, если обидел.

Егор потупил взгляд.

– Значит, мы должны бояться другглов?
– с сомнением спросил он, косясь на Наташу.

– Лично я им не доверяю. И боюсь, чего уж скрывать. Но ты - другое поколение. Вы привыкли к тому, что они живут в ваших головах, вы уверены, что по-другому не бывает. И, откровенно говоря, вы с Наташей кажетесь мне хорошей парой. Хотя меня это и пугает.

Репес вновь замолчал.

– Кроме того...
– неуверенно сказал он после продолжительной паузы, - ведь мы с ними, по сути, одно и то же. Искусственная жизнь, только материалы отличаются. Можно, правда, рассматривать другглов как паразитов мозга, поскольку они проникают к нам в голову благодаря чипу, питаемому теплом нашего тела. Но это всего лишь особенности технологической реализации... Главное, что в целом мы похожи.

Репес в задумчивости потрепал бороду. За время беседы она утратила свою благородную форму, делавшую священника похожим на древнегреческого стоика, и превратилась в разлохмаченную мочалку. Бросив взгляд на Наташу, он сказал неожиданно кротким голосом:

– Так что мой шовинизм в данной ситуации, наверное, не вполне уместен. В слове "друггл" мне всегда слышалось не "друг", а "другой". То есть, чужой. Видимо, я должен признать, что во мне говорит ксенофобия. И ревность к одному более удачливому андроиду. Мерзавцу повезло иметь подходящий Любе социотип.