– Привет. Мой друг хочет, чтобы ты ему станцевала. Сколько это стоит?

Я посмотрела на них и бросила, чтобы они отстали:

– Шесть тысяч.

– Ого, детка! Ты там сосать будешь, что ли? Просто потанцуй!
– они снова разразились хохотом.

– На пососать у вас всех вместе не хватит денег, - я брезгливо отвернулась.

– Стой, извини, - все тот же парень снова схватил меня за руку.
– Серьезно, я хочу, чтоб ты ему станцевала. Другие предлагают за три тысячи.

– Ну так соглашайся! Отличная сделка, - огрызнулась я.

Я продолжила свою рутину и через несколько минут уже забыла об этом никчемном разговоре, каких мне предстояло услышать еще немало.

После витрины я вернулась в раздевалку, чтобы переодеться в наряд для зала. По привычке я проверила телефон - там висело сообщение. 'Ян, прости, что снова обращаюсь. Маму нашли - она утопилась. Мне не за что ее похоронить. Отец все время пьет. Если можешь - помоги, пожалуйста'. Слезы хлынули из моих глаз, будто прорвалась дамба. Настя была самым добрым, честным, порядочным, безотказным, трудолюбивым человеком из всех, кого я знала. Мы сидели с ней за одной партой с самого первого класса, получали вместе первые двойки и пятерки, ходили на первые дискотеки и плакали на выпускном. Ее мама готовила нам бутерброды на продленку, учила делать цветы из бумаги и ругала, что допоздна гуляем... Со времен школы прошло десять лет, и общались мы крайне редко, но она по-прежнему была для меня другом, сестрой и отдушиной в трудные минуты. Несколько дней назад Вера Александровна пропала. Это случилось накануне дня моего рождения, и Настя впервые за много лет забыла поздравить меня. Она написала, что мать с самого утра вела себя очень странно и не вернулась из аптеки, просила, чтобы я прислала кого-нибудь из друзей на машине поездить поискать ее по знакомым. Тогда ее так и не нашли, а теперь это жуткое сообщение... Я не подозревала, что у них все было так плохо. Подруга моя всегда говорила, что все хорошо. Все так делают. Когда рушатся отношения с родными, когда нет денег на еду, когда муж пьет, когда у ребенка - синдром Дауна, когда друзья считают тебя неудачником. Мы все надеваем маски благополучия, никто не несет свою боль как знамя, зная, что в этом параде будет шагать одиноко, а другие лишь будут выглядывать через щели в своих заборах. Но стоит беде прийти - и все выползают из своих нор посочувствовать, поплакать. А где же мы, такие человечные, когда этот самый флаг развевается над головами близких? Где мы, когда нужно доложить пять копеек, чтобы незнакомцу хватило на проезд? Где мы, когда нужно присмотреть за стариком? Где мы, когда нужно сказать: 'прости', 'помоги', 'люблю'? Нет, нам проще зажечь свечку после трагедии и прикинуться набожными...

Мне дали успокоительное и разрешили уйти домой, но я обязана была помочь другу. Нужны были деньги, поэтому я поправила макияж, надела улыбку и пошла работать.

Я направилась прямиком к столику, где не так давно жаждали увидеть мой приват.

– Пусть будет три тысячи, - снисходительно сказала я, подсев все к тому же чернокожему парню.

– Ой, снова ты! Слушай, ты классная, но твоя подружка станцевала нам двоим сразу за тысячу, - довольно рассказал тот, - хочешь, с тобой тоже пойдем?

– Пойдем, только за три, - я взяла его за руку с намерением поднять с дивана.

– Нет, детка, вас здесь много красивых, и другие танцуют за тысячу.

– Я тоже могу сделать такую цену, но ты наверняка захочешь не только смотреть...
– томно глядя на него, я начала играть с кулоном, висящим в ложбинке между грудей.

Парень проследил взглядом за моей рукой. Он был изрядно пьян, и я решила, что уговорить его не составит особого труда.

– Ну да, потрогать, - он хлебнул пива и подмигнул мне, - за тысячу.

– Шутишь?
– я сделала обиженный вид.
– Я что, так дешево выгляжу.

– Отлично выглядишь, детка, - пьяный тип обнял меня, - на тысячу.

– Две.

Пришлось сдавать позиции, потому как я знала, что многие действительно дешево работают.

Афроамерикос откинулся на диване и оценивающе осмотрел меня.

– Полторы.

Я встала и прошлась по залу в надежде найти что-нибудь поприличнее. Был понедельник, а в такие дни людей приходилось загонять чуть ли не палкой. Я вздохнула и вернулась к дебатам:

– Две?
– все еще надеясь спросила я.

– Полторы, - даже будучи пьяным он видел, что я в отчаянии.

Я кивнула, чтобы он шел за мной. Переодевшись на скорую руку, без особых прихорашиваний, я пошла в приват-комнату. Наглый тип притащил даже пиво с собой. 'Хорошо, хоть без попкорна', - чертыхнулась я по-русски, включила музыку и отошла подальше. Как только я сделала пару движений, этот чудак встал с дивана и тоже начал танцевать. Я пыталась усадить его, но тому казалось, видимо, что он на дискотеке. Я металась по углам комнаты, думая, обратит ли он внимание на то, что я не раздеваюсь, или ему достаточно будет просто подергаться под музыку. Долго думать не пришлось, потому что он сам начал стаскивать с меня платье. Я схватила его за голову и повернула ее в сторону видеокамеры.

– Если не прекратишь, сюда придет охрана, - злобно просычала я, как змея.

Танцор убрал руки за голову, словно арестованный, и уселся на диван. Я начала быстро раздеваться, желая поскорее закончить и надеясь, что мы все же обойдемся только просмотром, но я сильно ошибалась. Зритель похлопал себя по коленке.

– Мы договаривались, так что иди сюда.

Я приблизилась и нехотя сняла бюстгальтер, его рука тут же схватила меня за грудь. Я вывернула ему пальцы, показывая, что меня можно трогать, а не комкать своими лапами. Он снова убрал руки, посмотрел на мои трусы и ткнул в них пальцем. По правилам любой стриптиз, даже самый дешевый, подразумевал полное обнажение, поэтому я не стала спорить, раз уж он сам напомнил. Оставшись в одних туфлях, я не могла дождаться, когда прозвучат последние ноты песни, а она все не заканчивалась. Неожиданно черная, казалось, бесконечно длинная ручища снова потянулась ко мне, схватила за бедро, второй рукой этот урод попытался пробраться во влагалище. Я заверещала и повалилась на пол, пытаясь вырваться. Содрав колено и больно стукнувшись головой о стену, я выкатилась из комнаты и понеслась в сторону гримерки, теряя по дороге обувь. В чем мать родила, я ворвалась в офис, где сидели Артур с Леной и бухгалтершей.

– Вы тут совсем охуели!
– заорала я, как сумасшедшая.

– Ты чего? Что случилось?
– Лена сорвалась с кресла, схватила меня за плечи и впилась взглядом, подозревая, наверное, что я обезумела.

– Вы на мониторы смотрите иногда?
– продолжала кричать я, тыча пальцем в угол с множеством экранов, - меня сейчас чуть не трахнул какой-то ниггер!

Артур тоже вскочил с места и уже был в дверях.

– Какая комната?

– Не знаю. Первая от зала.

Мои руки тряслись, страшно хотелось помыться и выкурить штук сорок сигарет. Лена сняла с себя шаль и прикрыла мою наготу.