От усталости, от скудноватой "тыловой" нормы питания, от хронического недосыпа они измотались, и как только, дорвались до вагонных нар, они так и ткнулись носами в шинели, которые служат солдатскими матрасами. Первый день они фактически проспали полностью. Даже командиры - ротный и их командир взвода младший лейтенант Черепанов - тоже проспали этот день. Видимо, весь эшелон, кроме караульных, проспал его. Они спали и второй день, хотя и не так крепко, не как убитые, а а полудремля, часто просыпаясь, но все-таки не желая расстаться с нарами.

Лишь часов в пять второго дня ротный, осоловело глядя на стрелки и цифры, скомандовал:

– Подъем! Рота, подъем! Кончай сонное царство! Черепанов!
– взял он тоном выше,- проверить пулемёты! Сальники - на течь! Вычистить оружие, проверить снаряжение! Старшина! Проверить личный состав! Шевелись!

Под этими резкими командами теплушка зашевелилась, задвигалась, и от людей, от оружия, от вещмешков, из которых солдаты доставали нужные для чистки и смазки паклю, ветошь, маслёнки, в ней стало тесно. Чтобы не мешать, ротный подобрал ноги и сел на краю нар по-турецки.

Старшина, не дожидаясь остановки, высунулся из двери и крикнул в другие вагоны, где ехали взводы, чтобы там проверили людей.

– Новгородцев! Твои?
– обернулся он к Андрею. Командир отделения сержант Андрей Новгородцев нашёл глазами Веню Милоградова, Салаха Барышева, Ванятку Козлова, Колю Сушкова, прозванного Папой Карло, Хмелёва, Селезнёва, Матвеева, Ястржембского и Любавина.

– Все налицо, - Андрей был командиром первого отделения и выполнял ещё и обязанности помкомвзвода.- Начали!
– сказал он пулемётчикам и подкатил пулемёт к двери, где лучше было видно.

– Двоих нет. Из первого взвода - Сарапулова, из третьего - Евдокименко, - доложил старшина командиру роты.
– Но, может, едут в других вагонах? - предположительно добавил он, как бы отодвигая от этих людей подозрение.

– Может,- кивнул ротный.- Будем надеяться!
– Он спрыгнул с нар, потому что зазвонил телефон, связывавший его с командиром батальона.- Да, понял. Есть! Заканчиваем.- Он прикрыл ладонью трубку: - Шевелись с оружием! Шевелись!
– и ответил в неё: - Двое... Уточняем... Могут ехать в других вагонах. Один не явился при погрузке. Трое в вашем распоряжении. Налицо?

Он посмотрел на старшину, и тот ему подсказал, а ротный передал в телефон "строёвку":

– Командиров пять, старшина один, сержантов двадцать два, бойцов восемьдесят шесть... Ясно... Рота готова... Понял!

И тут как раз звякнули буферные тарелки, и заскрипели их пружины, и захрустели вагоны у разъезда "Дурово", где надлежало получить боеприпасы и где было так спокойно, что щемило душу.

Теперь, когда после трехкратного паровозного гудка, лязгнув буферами вагонных сцепок и колесами на стыках путевых переводных стрелок, эшелон тронулся, души начало тоскливо щемить от предчувствия чего-то скорого, неотвратимого и страшного.

– Аты-латы! - сказал, улыбаясь Веня, перехватывая у Андрея лямку ящика, а потом подавая ему обе руки. Вместе с Папой Карло и Салахом Барышевым он втянул Андрея в вагон.
– Аты-латы, шли солдаты. Аты-латы по палатам. Аты-латы, бородатый, конопатый и ещё один с лопатой, - это была Венина любимая поговорка, которую он употреблял и к месту и не к месту и так часто, что его через месяц звали не Милорадов, а Атылатов.
– Что, Андрюша, будем набивать ленты?

– Посторонись!
– ротный схватил чью-то лопатку и выдернул её из чехла, - Действовать так! Там у вас, - ротный кивнул неопределённо на дверь, - ни топоров, ни гвоздодёров не будет. А этих ящиков, - он всадил лопатку под крышку, чуть нажал, крышка отошла, - этих ящиков раскрывать и раскрывать!
– Ротный ударил кулаком в головку черенка, лопата вошла глубже, ротный дёрнул черенок вверх, и крышка ящика, скрипнув гвоздями, отошла.
– Ясно?
– Ребром лопаты ротный стукнул по крышке, крышка стала вертикально, и он наступил на неё сапогом, - И времени на всякие процедуры там не даётся. - Ещё раз скрипнув гвоздями, крышка легла рядом. Ротный подхватил один из двух цинков с патронами, - Теперь так!
– он придавил цинк подошвой, всадил в угол цинка, где начиналась запайка, лопату и, постукивая по черенку кулаком, действуя лопатой, как рычагом, вскрыл цинк.
– Видели все? Теперь - ящик вверх дном!
– он перевернул ящик, выдернул из цинка штук восемь пачек патронов, содрал с двух промасленную бумагу и скомандовал:

– Ленту! Распрямитель!

Катнув ленту так, что она легла полосой, он бросил её начало на дно ящика и, став на колени к ящику, всаживая распрямитель в ячейки, растягивал их, и тут же втыкал в ячейки патроны. Он набил так штук сорок и скомандовал:

– Выпрямитель!

Ему дали его, эту тяжёлую дубовую с железом штуку, через которую протягивают набитую ленту, подравнивая в ней патроны. Ротный подравнял свои сорок штук и, потянув ленту за хвост, вроде змеи, разъяснил-приказал:

– Только так! На коленях у ящика! Там, - он опять кивнул на дверь, - столов не будет. Там это делается на дне окопа. Под бомбёжкой. Или минометно-артиллерийским обстрелом. Или под тем и другим одновременно. Черепанов! Проследить за набивкой лент! Старшина! Все патроны на руки. Связные! На остановке - ко взводам. Передать командирам - быть готовыми к выгрузке. Шевелись! Шевелись!

Чтобы не мешать, ротный вспрыгнул на своё место на верхних нарах и, снова сев по-турецки, стал довольно, но в то же время и строго смотреть, как действуют его подчинённые. Встретившись взглядом с Андреем, он кивнул, подтверждая:

– То-то, Новгородцев. Отформировались, а дальше...

Ротный махнул неопределённо.

Что будет дальше, Андрей примерно знал: после выгрузки марш, после марша - боевое развёртывание, потом бой, одни и те же бои и для него, и для ротного, и для остальных четырёх командиров, для старшины, двадцати двух сержантов и восьмидесяти шести рядовых роты.