Бофур сжался перед ним, вновь отчаянно побледнев. Ли знал, через что ему пришлось пройти у прошлого "хозяина", и было мерзко от собственных слов, но... это был шанс. Для слишком многих, чтобы щадить чувства одного мальчишки по имени Бофур.

– Ты можешь заработать свободу. Для себя и других. И у тебя больше не будет хозяев. Так что потерпишь, ясно? Ты сделаешь все, чтобы привлечь внимание к себе. Все, тебе ясно?

– Да, господин...
– еле выговорил Бофур.

Хотелось подбодрить, утешить бледного от страха паренька, но господин Ли подавил в себе этот порыв. Дашь слабину - и он взвоет, бросится в ноги и устроит сцену у всех на глазах, а ему этого не надо. Ничего, выдержит. И виноватым себя считать не надо! Не в Дом удовольствий же он его отдает, а во дворцовые палаты, в услужение к принцу и его семье. Не съедят там Бофура, не замучают...

*********************************************

... Торин опасливо крался мимо комнат отца. Вокруг было ни зги не видно - большинство ламп в коридоре были погашены, а остальные приглушены настолько, что их света было недостаточно, чтобы не врезаться во что-нибудь. Торин уже раза три споткнулся, чуть не "уронил" столик с вазой и цветами, а меч на боку так и норовил зацепиться то за гобелен, то за длинные портьеры.

Торин сильно сомневался, что сможет тихо пробраться в свои комнаты. Слишком уж он устал. А все Балин... "хотите увидеть настоящий бой, а не изысканное размахивание мечом в зале, мой принц? Что ж, извольте... я отведу вас в нужное место и устрою бой. Если желаете..."

Торин уязвленно желал.

Теперь жалел.

Потому как бой на подпольной арене на одном из нижних ярусов он хоть и выиграл, но обзавелся добрым синяком на скуле и болезненной царапиной на боку. Так что отцу на глаза в ближайшие дни лучше не попадаться.

Под ноги вновь что-то попалось, и Торин чуть не пропахал носом выложенный мраморной плиткой пол. Торин замер посреди коридора, восстанавливая дыхание и напряженно вслушиваясь в тишину вокруг. Вот сейчас как скрипнет дверь спальни родителей!

Но скрипа не было. Нет. Вместо этого послышался всхлип. Приглушенный, надрывный, но вполне отчетливый. Торин напрягся. Всхлип?! Дис? Да нет... но кто?

А может, показалось?

Да, скорее всего. Торин с досадой поморщился и решительно пошел дальше, свернул за угол, шагнул на ступеньку и... загремел через кого-то вниз. Шлем с головы свалился и с бодрым звяком на все палаты приземлился на что-то железное, также радостно ответившие гулом.

... Трайн, злой как балрог, выскочил из спальни.

– ТОРИН!!!
– рявкнул он и повернул вентель в лампе на стене, включая свет на полную мощность.

Вспыхнул свет. Торин - всклокоченный, в кольчуге, - пытался бодро встать с кого-то на полу под ним. Наконец сыну Трайна удалось отползти к стене от того, кто смягчил его падение. Черноволосый тощий мальчишка быстро отполз к противоположной стене, с полным страха лицом смотря на Торина и Трайна.

– А ты еще кто такой?!
– удивленно спросил Торин.

– Это, судя по одежде, слуга, - ответил Трайн, хватая сына за шиворот.
– И он здесь убирался, а вот ты, шельмец, что тут делаешь?! Так... синяк на пол лица... а это что?! Ты с кем дрался, паршивец?!

– Отец, я...

Трайн выругался и потащил сына в его комнату, так и держа за шиворот. Но перед тем как отец втолкнул его в спальню, Торин смог бросить взгляд назад. Показалось ему или нет, что глаза мальчишки-слуги блестели от слез?

Глава 4.

Фундин был очень опасен - это знали все. И отнюдь не потому, что был лучшим другом наследника престола. О, нет...

Служба Фундина заключалась в защите королевской семьи. От предателей, шпионов, от наемных убийц, от тех, кто пытался каким-либо образом войти в доверие королевской семьи для своих коварных целей. Хочешь стать ближе ко двору? Будь уверен, очень скоро тебя проверят "верные уши" и донесут о каждом подозрительным слове, а уж он решит... что стоит знать королю о тебе.

Фундина откровенно боялись.

Балин исключением не был. Фундин не был добрым, любящим и заботливым отцом. И объяснять ему свои поступки, свои ошибки было бесполезно. Балин и пытаться не пробовал. Кнут все перешибал. Как и в этот раз.

Если бы не кандалы на стене, которые сковывали его запястья, он бы вряд ли удержался на ногах после дюжины ударов кнута. На тринадцатом ударе он не сдержал крика, и отец через миг одарил со всей щедростью ещё одним ударом, вышибая воздух из груди и перебивая крик сына.