Яновский Борис Георгиевич
Шрифт:
– Надо сверить по описи…
Шапилин махнул рукой, тем самым как бы приказывая всем сесть.
– … Но из МУРа доложили, что бльшая часть ящиков взломана.
При этих словах бледное лицо Шапилина побагровело:
– Из МУРа?!
Майор судорожно выдохнул:
– Так точно!
Шапилин обвел подчиненных тяжелым взглядом и закричал так, что звякнули стаканы на столе:
– Срочно, вы слышите – срочно блокировать сыскарей! Иначе к утру вся Москва будет гудеть о пропавшей коллекции алмазов из Кремля!
Один из присутствующих сотрудников поднялся с места и, сжимая в руках фуражку, виновато сообщил:
– Петр Саввич, руководство МУРа уже в курсе.
Шапилин расстегнул ворот френча и обреченно сел за стол. Сотрудники отдела застыли в ожидании приказа. Обдумав ситуацию, Шапилин устало спросил:
– Живые есть?
– Живых нет… Но пропал водитель.
– Фамилия водителя, – машинально проговорил Шапилин.
В комнате воцарилась тишина. На лице Петра Саввича отразилась растерянность.
– То есть как водитель?! Казарин?!
– Так точно, начальник колонны гаража особого назначения – Казарин Владимир Константинович! – отрапортовал майор.
Шапилин стиснул зубы и с досады ударил кулаком по столу.
Глава 2
Апрель 1938 года. За месяц до этих событий
У тро красит ярким цветомСтены древнего Кремля,Просыпается с рассветомВся Советская страна… —доносилась из репродуктора известная песня. Лешка Казарин дожевал на ходу бутерброд, растер щеткой зубной порошок по своим парусиновым туфлям и, схватив портфель, хлопнул входной дверью. Миновав Чугунный коридор и один пролет лестницы Боярского подъезда Большого Кремлевского дворца, он чуть не снес уборщицу тетю Глашу, склонившуюся с тряпкой над старинными резными перилами:
– Мое почтение, мадам!
– Привет-привет, красавчик.
Лешка не был красавцем в обычном понимании этого слова: долговязая фигура, косматая шевелюра, размашистая походка. Однако все девчонки в классе тайно были влюблены именно в него. Не одно девичье сердце покорили его умные голубые глаза и обаятельная улыбка, которая редко сходила с Лешкиного лица. Только вздыхали и мучились девчонки напрасно, потому что его, собственное, сердце навек и бесповоротно было отдано другой. Той, что в эту самую минуту поджидала Казарина возле Троицких ворот.
Первая красавица 10 «А» Танька Шапилина, дочь грозного и всесильного начальника особого сектора ЦК, нетерпеливо прохаживалась вдоль Арсенала. Завидев Лешку, Танька сняла с груди новенький фотоаппарат «ФЭД»:
– Стой, ни с места…
Казарин на секунду замер, восхищенно уставившись на фотоаппарат:
– Откуда?
Танька щелкнула затвором:
– Отец подарил. За контрольную по математике.
– А-а-а, – хмыкнул Лешка, – ту, что ты у меня списала?
– А какое это имеет значение? Кстати, я жду тебя последний раз. Ты меня компрометируешь!
Лешка подхватил Танькин портфель и, взяв ее за руку, потащил к кремлевской проходной:
– Ты сама себя компрометируешь своими знаниями.
Лешка хотел сказать еще что-то назидательное, но в этот момент раздался звук клаксона. Танька и Лешка обернулись и увидели притормаживающий черный лакированный лимузин.
– О, отец… – растерялся Лешка. – Давно не виделись!
За рулем лимузина сидел отец Лешки Казарина – Владимир Константинович.
– Ты кое-что забыл. – Отец протянул сыну сверток.
Лешка, догадавшись о его содержимом, быстро спрятал пакет в портфель.
– Нечего на голодном пайке весь день сидеть, – усмехнулся отец.
Танька, наблюдавшая за Казариными, выждала момент и втиснулась в разговор:
– Здрасте, дядь Володь. А вы на службу или как?
– А что, барышня, вас подвезти?
Танька поправила бант на косе и хитро улыбнулась:
– Не-ет, меня не надо! А вот Лешечку, – она кивнула в сторону Казарина, – просто необходимо: его от голода ветром может сдуть по дороге.
Лешка покраснел:
– Пап, ты ее не слушай. Она же… – Лешка шутя толкнул Таньку в бок, – будущая журналистка! Языкто без костей…
Казарин-старший усмехнулся:
– Ладно, хоть это и не положено – садитесь. Вы же не проболтаетесь?
– Могила!
Шапилина первая нырнула в автомобиль. Она устроилась на заднем сиденье и втащила за собой упирающегося Лешку.
Машина тронулась, миновала Кутафью башню, выкатилась на Воздвиженку, и, набирая скорость, зашуршала колесами по свежевымытой мостовой. За стеклом замелькали дома, люди, магазины, киоски. На углу Бульварного кольца перед светофором возле автобусной остановки лимузин на несколько секунд замер. Люди стояли поперек тротуара, несмотря на надпись на асфальте: «Ожидая автобуса, стойте вдоль тротуара». Меланхоличный, невысокий постовой безуспешно пытался навести порядок. Очередь ненадолго выстраивалась в прямую линию, а затем снова возвращалась в прежнее состояние.