Мои рыжие волосы красные. Она поправляет их пальцами и плачет, покачиваясь из стороны в сторону.

– Ари, ты меня слышишь? – Спрашивает она дрожащим голосом. Я сажусь напротив и гляжу, как ее слезы падают на мое бледное лицо. Мама постанывает и дергает плечами, будто бы кто-то ударяет ее снова и снова , снова и снова ! – Ари, пожалуйста ! – П росит она, а я тяну к ней руки.

– Мам, я здесь!

– Пожалуйста, прости меня, Ари, посмотри на меня, давай, прошу тебя.

– Я здесь! – Кричу, а она меня не видит. – Мам, все в порядке. Все хорошо!

– Мне так жаль, – сгорбившись, шепчет она , прикасается лбом к моей щеке и крепче сжимает в пальцах мои плечи , –вы не можете уйти, не можете уйти. Ты не можешь, ты не бросишь меня, Ари. Пожалуйста, дыши. Дорогая, дыши.

– Джин.

Я поднимаю голову одновременно с мамой и замечаю Ноа Морта. Он навис над ней, будто грозовое облако. Черный плащ развивают ледяные порывы ветра. Но это не тот Ноа, что пришел со мной. Это Ноа из воспоминания. У него нет щетины, волосы уложены. Мне кажется, что между ними проносится что-то невероятное, как разряд тока. Мама уверенно ему руку протягивает, и он сжимает ее без колебаний. Крепко. Надежно.

– Ноа, – плачет она, не отрывая от него глаз, – помоги мне. Прошу тебя.

– Я не могу, Джин, – едва слышно отрезает он, – я пришел…

– Я знаю, зачем ты пришел!

– Пожалуйста. Я должен.

– Но…

– Это мой долг, Реджина, – громыхает он , и над их головами завывает ветер. – Ты же знаешь, я не могу. Не проси. Не надо.

– Она еще жива, – шепчет мама, сжимая пальцами меня за плечи, – умоляю, Ноа, Ари еще дышит, она еще дышит!

– Твой муж мертв, и дочь мертва, – говорит Морт, – и Ари умрет. Она уже умирает.

– Не говори так, боже, не надо!

– Джин, прошу тебя, позволь мне забрать их.

– Забери меня вместо нее. – Вдруг восклицает мама, а я холодею. Что? Нет. Я резко с земли поднимаюсь и пячусь назад. Нет. Нет. – Ноа, ты же можешь, – продолжает она, – ты должен забрать троих, забери меня.

– О чем ты говоришь, Реджина?

Я хватаюсь ладонями за лицо, застыв от лютого ужаса, который сковывает все тело.

– Я отдам ей свое дыхание, она выкарабкается.

– Я не могу.

– Черт возьми, все ты можешь! – Кричит мама и поднимается с колен. Она оставляет мое тело на заснеженной земле, приближается к Смерти и хватается за его руки уверенно и горячо, как будто это единственное, что удерживает ее на плаву. – Ты не бросишь Ари, я знаю. Она дорога тебе так же, как и мне.

– Прекрати.

– Думаешь, я не видела тебя? Не замечала, как ты появлялся у нашего дома?

– Это не имеет значения.

– Имеет. – Шепчет она, поправляя его волосы, а я с ужасом распахиваю глаза.

Что здесь происходит? Как она может? Где папа, что с ним? Почему она не проверит папу? Я наполняюсь такой лютой ненавистью, что у меня сводит скулы. Подношусь к ним и со всей силы ударяю ногой о крыло машины.

– Что вы делаете! – Кричу я. – Мама! Что ты делаешь?

– Сделай это, – твердым голосом просит она, – Ноа, быстрее, времени мало.

– Ариадна не простит.

– Я не смогу жить, зная, что могла спасти ее, но не спасла. А она меня поймет.

Они говорят о чем-то. Я не слышу. Хватаюсь руками за волосы и отворачиваюсь, так и сжав от ужаса глаза. Что здесь происходит? Мама выжила? Она пытается спасти меня?

Неожиданно все становится гораздо хуже… Моя жизнь давно была плохой. Я многих людей потеряла, и многое перенесла. Но сейчас мне становится просто невыносимо. Меня пошатывает от зияющей дыры, возникшей где-то в легких , и я даже дышать не могу. Даже кричать не могу. Сдавливаю пальцами голову, рычу и чувствую слезу на щеках. Мне этого не вынести. Почему? Почему она сделала это?

– Давай. – Говорит мама, я порывисто опускаю руки и гляжу, как Ноа Морт обнимает ее, прижимает к себе и крепко глаза закрывает.

– Прости меня, Джин. – Шепчет он. А она улыбается. Кладет голову ему на плечо, на меня смотрит. На мое бледное тело, которое сливается с окровавленным снегом.

– Расскажи ей, – приказывает Реджина Монфор, стиснув в пальцах плечи Морта. – Я знаю, придет время, ей придется узнать. Расскажи.

Ноа кивает. Поглаживает трясущимися руками ее волосы, закрывает глаза. Я кричу и подаюсь вперед, вытягиваю пальцы и внезапно проваливаюсь в бездонную дыру, тело, как и в прошлый раз, взвывает в невесомости, органы подпрыгивают вместе со слезами, вдруг прикатившими к горлу, и открываю глаза я уже не на дороге в Северной Дакоте.