Мысли сплелись в один огромный шар, и виски пылают от боли. Даже если бы Морт захотел залезть мне в голову, вряд ли бы он что-то понял.

– Я должна идти. – Наконец, шепчу я. – До свидания.

– Ари, – восклицает мужчина, и я невольно замираю на месте. Гляжу на него , поджав губы. Он сглатывает и недоуменно подходит ближе. – Возвращайся.

Вернуться? Куда? А главное – зачем. Неожиданно все окрасилось черным цветом, не помню, чтобы когда-то я ощущала подобное внутри: тлеющую пустоту и растерянность.

С мотрю в глаза Ноа, а затем сжимаю в тисках ремень сумки и выхожу из кабинета.

Я несусь вдоль коридора, наблюдая за плавающим горизонтом. Двери вытягиваются, стены темнеют, сжимают меня в неистовых объятиях, будто пытаются задушить, будто им все равно, кого поймать в ловушку. Главное упасть на плечи, а Судьба решит, что будет.

Я почти уверена, пожар в груди ненастоящий … Кожа не может так пылать. А легкие не могут так гореть. Но правдой, несмотря на все мои мысли, является то, что происходит, а не то, что творится у меня в голове. Возможно , огня и нет. Его не видно. Но внутри меня определенно сгорают последние остатки смелости и разума. Быть храброй – дар, не все им обладают. Принимать удары и стоять ровно – очень трудно. И люди падают. Падают все. Разница лишь в том, кто поднимается.

Я прохожу мимо девушки за регистрационным столом и рвусь к выходу. Переступив порог здания, вскидываю голову, закрываю глаза и глубоко втягиваю прохладный воздух. Я должна сделать что-то с кровью, пропитанной ненавистью, злобой, обидой. Я должна.

– Ари? – Это Норин. Я слышу, как хлопает дверца машины.

Опускаю подбородок и вижу тетушек. Они смотрят на меня. Наверно, хотят узнать о том, что произошло. Но я не могу сказать. В горле будто иголки. Во всем моем теле будто иголки, и они торчат из меня, словно пики, кровоточат и горят.

– Что случилось? – Беспокоится Мэри-Линетт, подходит ближе, а я отступаю назад. Н е могу стоять ровно , меня колотит, будто на улице неистовый мороз. – Ари, что с тобой?

– Что Ноа тебе сказал?

Я не отвечаю. Неожиданно до меня доходит, что все сказанные мной слова окажутся ложью. Злость не даст сказать то, что я действительно думаю. Она исказит смысл.

Стискиваю зубы и срываюсь с места. Бежать. Мне нужно побыть одной.

– Ари! – Мэри идет за мной. – Что происходит? Куда ты?

– Хочу привести в порядок мысли.

– Какие мысли? Что произошло в кабинете Морта?

– Ничего.

– Ари! Постой!

Мэри хватает меня за руку, но я резко выворачиваю ладонь и восклицаю:

– Оставь меня в покое!

– Ари, что ты…– Глаза тетушки покрываются пеленой. Она непроизвольно отступает назад, пусть и пытается, хочет, должна подойти ближе! Но не может, мой дар не позволит.

Укол вины впивается в мою грудь. Я хватаюсь ладонями за лицо, слежу за тем, как у Мэри-Линетт глаза наливаются отчаянием, страхом, и шепчу:

– Прости, я не хотела. Прости я…, – встряхиваю головой, – это случайно.

– Ари, поехали домой. – Рассудительным тоном просит Норин, делая крошечный шаг ко мне навстречу. Она сглатывает. Я вижу, как предательски подрагивают ее тонкие губы, но не шевелюсь. Будто к зверю, Норин идет ко мне, приподняв ладони, а я молчу. – Давай, приедем домой и все обсудим.

– Нечего обсуждать.

– Ари, садись в машину.

– Нет, – я покачиваю головой. – Простите, пожалуйста. – В горле застревает колючий ком из вины и обиды, но я стою на своем. – Я не поеду. Я должна побыть одна.

– Побудешь одна дома.

– Уезжайте.

– Прекрати. – Железным голосом отрезает тетя Норин, вонзив в меня пронзительный взгляд, словно клинок. Она подается вперед, сжав в кулаки пальцы. – Не делай этого.

Но я сделаю, я знаю, что смогу, и поэтому не думаю ни о чем. Свожу брови и шепчу, смотря Норин прямо в глаза:

– Уезжайте и не ищите меня , – она застывает, и я повторяю громче. – Уезжайте !

Принуждение работает так слаженно, словно я всю жизнь им пользовалась. Глядя на меня, Норин отходит назад, борясь и крепко стискивая зубы. Но все же она не в состоянии перебороть мою силу. Как и Мэри-Линетт. Она садится за руль , а я срываюсь с места, едва машина пробуждается от рева двигателя.

Я поступаю некрасиво и неправильно, но жизнь вообще неправильная штука, полная разочарования, боли, секретов, из-за которых хочется кричать во все горло. Жизнь ломает, а не люди ломаются. Обстоятельства сносят крышу, а не мы просыпаемся однажды, иначе совсем взглянув на ситуацию. Нас делают наши поступки. Но поступки мы совершаем по определенным причинам, которые зависят от поступков других людей. Все это лишает нас способности отвечать за свои действия, а еще оправдывает, ведь как можно отвечать за то, что ты сделал, если причины кроются не в твоем истинном желании, а в безысходности, в обиде, в не состоянии принять правду?