– Марк, я понимаю, что в тебе сейчас зов предков к наживе любой ценой перебивает все доводы разума. Поэтому просто послушай меня! Я туда тебя не повезу, и пацаны не повезут,- Очкарик кивнул на нас с Яцеком.
– Скажу больше: если мне не удастся тебя убедить оставить эту тупую затею, я сам тебе сломаю ногу и сразу отвезу в травмпункт. Только так я смогу спасти тебе твою маленькую еврейскую жизнь. Тот красавчик с рассеченной губой - очень злобный и очень умный! Он уже давно понял, что пронес лоха с твоим грузовиком, и по их законам должен будет вдвойне возместить ущерб, который нанес своей фирме! А знаешь, как она называется?.. "Октопус"!

Марк пожал плечами, вопросительно посмотрел на нас с Владом. Мы в ответ развели руки.

– "Октопус" - это спрут, дебилы!
– Макса наша тупость обычно радовала, подчеркивая его превосходство над нами. Но у медали всегда есть две стороны, и сегодня был тот случай.
– Они позиционируют себя мафией, причем почти официально, а ты, баран, к ним сам ехать собрался! Да вам сейчас надо заховаться на неделю, пока все не утихнет!

Очкарик любил обобщать, параллелить и усугублять. Мы к этому привыкли и особо не огорчились, когда он нас с Владом приклеил к Марку - мы понимали, что он за него переживает. Поэтому я полностью поддержал Макса в этом вопросе:

– Марк, я сломаю тебе вторую ногу. Мне кажется, что ты все равно на одной туда потащишься!

– Хорошо,- сказал Марк.
– Но тогда ты мне скостишь мой долг до двухсот долларов?

– Это типа упущенная коммерческая выгода?
– уточнил Макс.

Марк утвердительно кивнул головой.

Очкарик скрутил кукиш из своих коротких, толстых и волосатых пальцев. Такой убедительный кукиш! Молча сунул его Марку в нос и, обращаясь к нам, со злостью в голосе сказал:

– Пусть едет! Гоша, отгони его грузовик за ворота и брось где-нибудь в ближайшем дворе - на нем сейчас ездить опасно!
– он повернулся и пошел в будку к охранникам: они все это время наблюдали за нами через окно.

Я догнал его через пару шагов:

– Макс, не горячись! Ты же с детства знаешь Марка! Ему тяжело сейчас, в силу своей национальной особенности, сделать правильный поступок, и мы должны ему в этом помочь! Ты сам всегда говоришь, что друзья должны друг друга спасать! Давай я поставлю здесь его грузовик, а если он до сих пор не отказался от своей безумной идеи, мы заведем его в будку к сторожам и немного побьем! Просто покажем, что у петраковских будет то же самое, только гораздо больнее. Марк поймет, он же не глупый!

Моя идея - особенно ее последняя часть - встретила у него горячую поддержку. Он еще раз показал, куда поставить грузовик, а сам отправился к сторожам:

– Пойду этих уродов дрючить. Такая козлиная смена! Надо найти повод, чтобы их оштрафовать!

Я снова сел за руль и поехал в дальний угол, куда показал наш друг. Марка и Яцека взял с собой. С грузовичка при перевозке на пароходе скрутили зеркала заднего вида, и для того, чтобы я смог заехать задом в довольно узкое место между машинами, мне нужна была помощь. Яцек встал слева, а Марк рядом со мной, справа. Я открыл оба окна и стал потихоньку сдавать назад. Из-за дефицита пространства заезжать приходилось, поворачивая слева направо. Когда грузовик, медленно пятясь задом, начал заезжать на место, Марк, молча стоявший на расстоянии вытянутой руки от меня, вдруг негромко произнес:

– Игорь, ты сейчас можешь наехать на чужую машину!

В ту же секунду я почувствовал, как во что-то уперся, и услышал характерный звук разбитой фары. Матерясь и проклиная все на свете, я вылез из кабины и посмотрел назад. "Дюна" нижним углом кузова заехала в фару "миража", стоявшего справа.

– Марк, ты для чего здесь стоишь? Для мебели? Ты что, ждал, пока я наеду на этот сраный "мираж"?
– я орал, как потерпевший.

– Игорь, я тебя предупреждал! Влад может подтвердить!
– оправдывался Марк.

И хотя я не бил его уже лет пятнадцать, он всегда считал, что основная угроза его здоровью исходит от меня, и потому отошел на пару шагов назад на всякий случай. Яцек сделал жест рукой, который означал: "Меня не впутывать".

– За эту фару ты будешь платить! Ты проебал!
– я был убедителен, но понимал, что в лучшем случае нам с Марком придется платить пополам.

– Игорь, ты же сидел за рулем! Я здесь совершенно ни при чем!
– возразил Марк, сделав еще два шага назад.

Блин, мечта всей моей тридцатилетней жизни, мой черностоечный "марк два" цвета "белая ночь" снова отдалялся от меня на неопределенное время и расстояние! Я, конечно, понимал: Влад не даст мне применить к Марку пару болевых приемов, чтобы убедить его взять всю вину за разбитую фару на себя, и уже мысленно считал, во что мне выльется участие в покупке новой. Вдруг мы увидели приближающегося к нам быстрым шагом Очкарика. Он шел и махал рукой сверху вниз, пытаясь нас остановить. Мы прекратили спорить и стали дожидаться нашего друга. Мои глаза налились злобой, кулаки чесались, а матерные слова рвались наружу из-за крепко сжатых зубов.

– Погодите, не орите!
– подошел запыхавшийся Очкарик.
– Помяли кого-нибудь?

– Нет, только фару на "мираже" разбили. Марк проебал, я его поставил справа...
– я начал рассказывать свою совершенно справедливую версию этого события, но Макс меня остановил:

– Да хер с ним, мне не интересно. Марк так Марк...

Но Марк не дал ему продолжить:

– Макс, почему ты всегда на его сторону встаешь? Что за антисемитизм, в конце концов? Чуть что случилось, сразу Марк виноват - без вариантов!