– А ты на палубу попал, не в машину?
– уточнил Очкарик.

– Нет, почему? В машину. Я был помощник котельного машиниста по расписанию!
– мне показалось, что Марк в этот момент гордился собой.

Хотя гордиться особо было нечем. Котельный моторист или машинист имел на флоте неофициальное название "король воды, говна и пара"! Марк, стало быть, находился у него на прихвате. Обычно эту должность сокращали, но во время круизов на японские автомобильные помойки забивали штатное расписание под завязку. Я думаю, если бы Марк заплатил, как все, триста долларов, его вряд ли заставили работать, но, видимо, в этом маленьком пароходстве он кого-то лишил дохода, и нашего друга загнали в рабство. Марк в таких случаях просто терпел несправедливость - для него главным призом были спасенные деньги. А работать - это всегда пожалуйста! Работать Марк не любил с большим желанием! Но он никогда, в отличие от нас, ни с кем не спорил, и потому казалось, что он трудолюбивый. Часто эта иллюзия сохранялась у людей до того момента, пока не наступало время предъявления результатов труда. Вот тут и возникали у людей вопросы! Как же так, такой хороший тихий мальчик, так внимательно слушал, не отвлекался, не баловался и вместе с тем не сделал ни одной рукоятки для напильника, не вырыл ни одной ямы для дерева, не собрал ни килограмма макулатуры? Как же так, Марк? Он никому ни разу не ответил на этот вопрос.

– После обеда котельный поручил мне сделать ревизию клинкетов фановой системы...
– мы заулыбались от этих слов.
– Ну, я в машине руки немного испачкал, взял ветошь, хожу, кручу-верчу, как положено. Якобы внизу все проверил, пошел на палубу, там уже на виду давай по-настоящему крутить...

– А на палубе не должно быть фановой, только если к танкам вход,- снова влез Очкарик.

– Макс, че ты умничаешь? Пусть продолжает!

Достал - не дает Марку слово сказать!

– Я же не знал. Думал, может, и там есть, но дракон меня увидел, и стал орать, чтобы я пошел оттуда на хуй! Я пошел и уже в надстройке нашел один клапан - как раз под каютой боцмана, как потом оказалось. Я его закрыл, хотел обратно открыть, но потом подумал, пусть пока так останется. Правда, потом подумал, что это неправильно. Потом подумал - посмотрю, как получится! Походил еще, а потом пошел, переоделся и стал книжку читать,- на лице Марка появилась улыбка; он хотел продолжить, но его снова перебил Макс:

– Какую книжку?

– "Парфюмер"!

– Ты что, еще не прочитал "Парфюмера"?
– Очкарик заорал на Марка ни с того, ни с сего.

– Его же недавно издали,- оправдывался Марк.

– Когда "недавно"? Я в "Иностранке" три года назад его прочитал!

– Максим, ты у нас чувак уникальный, а мы - обычные люди,- Марк посмотрел почему-то на меня.

– Я тебе сейчас глаз набью!
– меня взъярил его взгляд.

– За что?

– Ты сам знаешь!

– Все, хватит, не начинайте! Марк, давай дальше!
– Яцек в зародыше прервал нашу пикировку.

– Да уже и рассказывать нечего. Я читал, потом услышал крики с верхней палубы. Пошел сразу, клинкет открутил и вернулся к себе. Через несколько минут люди начали быстро ходить по коридору. Ко мне зашли котельный и четвертый механик, спросили, что я делаю?
– Книжку читаю!
– И все?
– И все! Они ушли и больше не возвращались. Я дочитал до того места, где деда с моста упал...

– Какой деда?
– снова встрял Очкарик.

– Как какой? А говоришь, прочитал! Может, ты другого "Парфюмера" читал, Макс?
– Марк, недоверчиво усмехаясь, смотрел на Очкарика.

– Марк, я сейчас отдам Колоде твое тщедушное тельце! И через пять минут он тебе глаз на жопу натянет,- наш друг очень обижался, когда его подозревали во лжи. Он свирепел, когда кто-то из нас сомневался в правдивости его слов. Но если кто-то сильный со стороны ставил Максу на вид по поводу нестыковки в его историях, то тогда ничего, Очкарик хавал.

– Я за три смогу!
– быстро подтвердил я свою готовность к возмездию.

– Максим, не делай опрометчивого шага! Я же не хотел тебя обидеть, просто ты забыл про того деду!
– Марк то ли придуривался, то ли взаправду испугался, артист.

– Про какого персонажа ты говоришь?
– раздраженно спросил Очкарик.

– От которого Гренуй ушел. Он ему еще кучу рецептов оставил на духи. Мост обвалился, когда деда спал!
– Марк, как мог быстро, объяснял, что он имел в виду.

– Бля, Марк! Так и скажи - тот, у которого Гренуй работал подмастерьем,- старый парфюмер Бальдини! Но он не с моста упал, а вместе с мостом, который ночью обрушился. И не рецепты ему Гренуй оставил, а формулы духов. Ты выражайся понятнее!
– наш друг постепенно оттаивал: его коньком было преподавание.

– Да-да, я неправильно сформулировал!
– Марк уверенно посмотрел на меня: он понял, гнида, что все обошлось.

– Дальше рассказывай, Марк, снова тебя ждем!
– я пытался выглядеть злобным, но без особого успеха.

– Да я же говорю, рассказывать нечего! Я в последующие дни собрал в кучу обрывки разных историй, но за их достоверность не ручаюсь. Во-первых, меня больше не дергали на работу. Я отдал робу и все - валялся в каюте целыми днями. Во-вторых, там ужасно кормят! Я ничего хуже в своей жизни не ел. Думал, мои кости исхудают. Как эти моряки там живут эту жизнь, мне непонятно!

– Марк, мы же не раз тебя звали к нам в бурсу пожрать! Чего ты не соизволил прийти подхарчиться? Тогда бы ты понял, что такое плохая жратва!
– Очкарик действительно несколько раз зазывал Марка на бурсовский камбуз. Но тот не появился там ни разу, хотя пожрать любил.

– В армии, по слухам, еще хуже кормят. Что же, мне из-за этого в армию надо было идти?
– ответил вопросом Марк.

– Да, из-за этого в армию идти не стоит!
– согласился Яцек.
– Но при чем здесь плохая еда, Марк?