Сейчас мы у моего дома.

– Спасибо за поездку, – бормочу я и выхожу из машины, прежде чем Джон успевает ответить. Я забегаю в дом, сбрасываю обувь и бегу вверх по лестнице в свою комнату, где ложусь на кровать и пялюсь в потолок. Много лет тому назад я прикрепила к нему светящиеся в темноте звезды, и отодрала почти все, за исключением одной, которая виситкрепко, как сталактит.

Звездочка ясная, звездочка яркая, этой ночью я вижу первую звезду. Надеюсь, я смогу, надеюсь, я сумею... Получить то, что пожелаю сегодня вечером. Я желаю не заплакать.

Я отправляю Питеру сообщение:

«Приходи после того, как закончишь с Женевьевой».

Он пишет в ответ одно слово:

«Хорошо».

Просто «хорошо». Никаких отрицаний, никаких объяснений или пояснений. Все это время я оправдывала его. Я доверяла Питеру и не доверяла своему внутреннему голосу. Почему именно я всегда иду на уступки, делая вид, что все в порядке с тем, с чем я на самом деле не согласна? Просто, чтобы удержать его?

В контракте мы обещали всегда говорить друг другу правду. Мы решили, что никогда не разобьем друг другу сердце. Так что, полагаю, теперь он нарушил свое слово уже дважды.

41

Мы с Питером сидим на моей веранде; из гостиной доносятся звуки телевизора. Китти смотрит фильм. Между нами повисло бесконечно долгое молчание, лишь слышно, как стрекочут сверчки.

Он заговаривает первым.

– Это не то, что ты думаешь, Лара Джин; это, действительно, не то.

Мне требуется минута, чтобы собраться с мыслями, связать их в нечто, что образует хоть какой-то смысл.

– Когда мы только начали все это, я была по-настоящему счастлива просто быть дома с сестрами и папой. Это было приятно. А затем мы начали тусоваться, и это было похоже на…. как будто ты вывел меня в этот мир. – При этих словах его взгляд смягчается. – Сначала было страшно, но потом мне это тоже понравилось. Часть меня хотела просто остаться с тобой навсегда. Я бы легко могла это сделать. Я могла бы любить тебя вечно.

Он пытается заставить себя говорить веселым голосом.

– Тогда просто сделай это.

– Не могу. – Я делаю судорожный вдох. – Я видела вас двоих. Ты держал ее; она была в твоих объятиях. Я все видела.

– Если бы ты все видела, то знала бы, что это было совсем не то, о чем ты говоришь, – начинает он. Я просто гляжу на него, и его лицо вытягивается. – Ну же. Не смотри на меня так.

– Я ничего не могу с собой поделать. Только так я могу смотреть на тебя прямо сейчас.

– Я нужен был сегодня Джен, так что я был там ради нее, но просто как друг.

– Бесполезно, Питер. Она уже давно заявила на тебя свои права, и для меня здесь просто нет места. – Мое зрение становится туманным от слез. Я утираю глаза рукавом куртки. Не могу больше находиться здесь, рядом с ним. Слишком больно смотреть на него. – Знаешь, я заслуживаю лучшего, чем это? Я заслуживаю… я заслуживаю быть чьей-то девушкой номер один.

– Ты и так ей являешься.

– Нет, не являюсь. Она – да. Ты все еще защищаешь ее, ее тайну, что бы это ни было. Но от чего? От меня? Что я вообще ей сделала?

Он беспомощно разводит руками.

– Ты забрала меня у нее. Ты стала для меня самым важным человеком.

– Тем не менее, это не так. В этом все дело. Она – самый важный для тебя человек. – Он бормочет и пытается отрицать, но это бессмысленно. Как я могу ему верить, когда правда находится прямо передо мной? – А знаешь, откуда я знаю, что она самый важный человек для тебя? Ты каждый раз выбираешь ее.

– Бред собачий! – взрывается он. – Когда я узнал, что это она сняла то видео, я сказал ей, что если она еще хоть раз причинит тебе боль, то мы прекратим общаться. – Питер все еще говорит, но я не слышу больше ни одного слова, что слетают с его губ.

Он знал.

Он знал, что Женевьева была той, кто выложил это видео; он знал и ничего мне не сказал.

Питер больше не говорит; он пристально рассматривает меня.

– Лара Джин? В чем дело?

– Ты знал?

Его лицо бледнеет.

– Нет! Все не так, как ты думаешь. Я знал не с самого начала.

Я облизываю губы и плотно сжимаю их.

– Ну, в какой-то момент ты узнал правду, и ничего мне не сказал. – Трудно дышать. – Ты знал, как я была расстроена, и продолжал защищать ее, а потом узнал правду, и не сказал мне.