Иногда, конечно, снилось всякое кислое терпкое. Как она стоит у алтаря и принимает поздравления, не понимая, кто её новоиспечённый муж, и высматривает Сессора в толпе, надеясь, что он где-то там, просто за роднёй не видно. Или за цветами. Или может быть он просто её муж? Но она никак не может повернуться к жениху, всё время что-то или кто-то отвлекает.

После таких ночей, Элизабет долго не могла прийти в себя, пытаясь разнять горечь реальности и приторность снов. Как-то абстрагироваться, занять себя по максимуму. Совершенно не помогало то, что она была по какой-то причине, - ибо не её, мол, дело!
– под домашним арестом. Отец только сказал, что это официальный домашний арест, а не арест от имени главы семьи Трель Зимы, и что ведётся следствие. И что-то про то, что помолвка с Руфу под вопросом.

Лизи пыталась не приплясывать от этой последней новости, но среди остальных новостей, эта была самая приятная.

Сессор и Шеши пропали.

Письмо, которое она передала через Мариэля, видимо, всё же не дошло, потому что то письмо, которое она получила от Сессора, было по темам никак не связано с тем, что она писала ему, и вообще он писал так, будто и не думал, что переписка между ними уместна.

Она только слышала общеполитические новости. Например, о том, что провинции начали выдвигать некоего Сессора Ицио, мага третьей степени, выпускника Академии. Того, кто изобрел сенсационную Книгу Учёта. Которую Гильдия торговцев обещала сделать подотчётной Королю, но только если королем станет Сессор Ицио.

Или о том, что Верховная Жрица Дютт Дарованная объявила, что Богиня ниспослала Адэнфу Благословленного. И от имени всего жречества во всей стране был официально выдвинут именно он. Жрецы хотят того, кто прошел Саламандру, доказав, что не трус, и умеет принимать свои ошибки и исправлять их.

А горячая новость сего дня заключалась в том, что немирные южные провинции с сепаратистскими наклонностями, у которых всё было вечно мутно и куда-то пропадали целые отряды, - выдвинули Сессора Ицио, опять же, за что? За то, что он первоклассный боевой маг, способный спасать деревни. В одиночку. К публичному выдвижению прилагалось также официальное заявление о том, что в случае победы Сессора на выборах, провинции отзовут петиции по ряду спорных вопросов, приведших за последние полвека к нескольким крупным судам, столкновениям, а также одному особо агрессивному мятежу.

Но нигде в новостях не сообщалось, где же сам Сессор.

Желтая пресса попискивала про подозрительное восхождение нового конкурента и подначивала усомниться в чистоте помыслов и дел новоявленного претендента. Конечно, сама Дютт приехала в Зик Эрильнерн, чтобы вскоре отслужить коронование, и поэтому у неё был шанс дать личное выступление в Водном саду, опровергая глупости, пока они не доросли до полноростовых богохульств против Благословленного.

Ожидание томило Элизабет. Она была на грани того, чтобы признаться во всём отцу, и просить его слёзно выйти из дома. Или лучше - задействовать свои связи и вызнать, где же Сессор.

В комнату постучались, и дворецкий, вместо традиционных попыток накормить Лизи, попросил её спуститься вниз.

Элизабет рассеянно отложила кружево, заглянула в зеркало, и не испытала ни малейшего позыва поправить съехавшую и растрепанную прическу, или подрумянить щёки. Зачем бы её не звали вниз, вряд ли это был Руфу, который был полностью занят своей кампанией последний месяц, и даже на письма он отвечал через раз. А перед остальными выпендриваться ей было ни к чему.

Правда, когда она, сгорбившись от усталости, и не следя за легкостью походки, вшаркнула в гостиную, её щёки сами залились мощным румянцем от стыда за свой неопрятный вид, поскольку посреди комнаты, весь соответственно ей растрёпанный стоял собственной персоной Сессор.

Она с беспокойством вняла его внешний вид: перемотанное плечо, живот тоже в обмотке, колено; густая борода с антеннками отдельных резво выросших полукучеряшек, длинные волосы в кое-как заплетённой косе. Весь грязный, одежда кое-как местами зашита, целы только кожаные бриджи, да и те все в траве и ...крови.

– Милостивая Луттар, - начала лепетать Лизи, отрывая взгляд от мага, и оглядываясь на сидящего в кресле отца, невозмутимо подковыривающего трубку. Но Атна ответил ей раньше, чем она смогла сформулировать мысль.

– Я предложил ему баню. Предложил, - он знаково приподнял трубку, - покурить. Но он требует тебя, - Атна вздохнул и посмотрел на них поочерёдно исподлобья, - Вы, молодые люди, в курсе, что к Элизабет вообще-то нельзя. Учитывайте это, - он поднялся, - Я буду в беседке.

С этими словами Атна вышел, не оборачиваясь, и подчеркнуто тихо закрыв за собой дверь.

Элизабет ожидала всякого - от вопросов, на которые у неё нет ответа, заверений в любви, до требований или обвинений. Она стояла, натянувшись нервами, будто струнка, готовая порваться от неправильного вдоха. А маг не смотрел на неё даже.

Ей потребовалось подойти, чтобы он поднял свои красно-карие глаза на неё, и она увидела слёзы.

– Ты чего?!
– ужаснулась она и едва поймала свою руку в порыве прикоснуться к разбитой скуле мага.

– Да, - он сморгнул пару крокодильих слёз с каждого глаза, криво улыбнулся, и поднял взгляд в потолок, задрав голову, - Что-то накатило. Понял, что только каким-то неведомым чудом стою вот тут...
– он взглядом обвёл шикарно обставленную гостиную, - Ковры твои пачкаю своими сапогами.